Как вырастить ребенка счастливым. Принцип преемственности - Жан Ледлофф

Если происходит необратимое изменение и все попытки восстановить статус-кво потерпели неудачу, то для адаптации к такому изменению необходимо прекратить борьбу, непредвзято посмотреть на вещи и подстроиться к новым жизненным обстоятельствам. Иногда для этого требуется болезнь или несчастный случай, который бы вывел жертву из игры на достаточно долгий период, чтобы она могла отдохнуть и направить силы в новое русло в соответствии с новыми требованиями. Для восстановления равновесия склонность к стабилизации может также позволить телу заболеть, если существует эмоциональная потребность побыть маленьким беспомощным ребенком и если присутствует человек, готовый играть роль матери. Простуда как короткая передышка – обычная реакция для восстановления баланса человеком, слишком далеко отошедшим от уютной для него степени благополучия или слишком изменившим своему обычному поведению.

Чтобы жизнь была сносной, одним людям необходимо часто впадать в плохое физическое состояние (склонность к несчастным случаям), а другим нужно стать на всю жизнь калеками, чтобы выжить в условиях огромной потребности в материнской заботе, в развлечении или в наказании (см. ниже описанный мной случай). Третьим приходится делать себя хрупкими, чтобы поддержать нужное им отношение семьи; такие люди по-настоящему заболевают, только когда другие относятся к ним слишком плохо или слишком хорошо.

Одна моя знакомая была обременена чувством невыносимой вины; она может служить примером крайнего случая использования болезни для поддержания душевного равновесия.

Ни мне, ни даже, может быть, ей не известно, как относились к ней в детстве и из-за чего ее детский ум твердо усвоил, что она «плохая». Но остается фактом, что ее брат-близнец, которого, по всей видимости, терзало схожее чувство, покончил жизнь самоубийством в возрасте двадцати одного года. Ее совершенно иррациональное чувство вины, которое усугубилось чрезвычайной близостью к брату, возросло еще больше с его смертью. Она принялась искать наказания, которые могли бы компенсировать чувство вины и сделать жизнь более-менее сносной. Стабилизирующий механизм ее исковерканного чувства непрерывности, принимая во внимание условия культуры, в которой она жила, должен был оградить ее от возможности быть счастливой после смерти брата. Установка на вину, берущая начало еще в детстве и теперь обнаружившаяся в самоубийстве ее брата, не допускала удачи в ее жизни.

За несколько лет она родила вне брака двоих детей, одного от мужчины иной расы, а другого от неизвестного мужчины. Она сменила несколько работ, которые были просто унизительны для ее положения в обществе; заболела полиомиелитом и на всю оставшуюся жизнь осталась привязанной к инвалидной коляске; подхватила туберкулез в больнице, где ее лечили от полиомиелита, лишилась одного легкого и серьезно повредила другое; красила волосы в совершенно не идущий ей красно-пурпурный цвет и смогла-таки испортить свою миловидную наружность; и стала жить с художником-неудачником, который был много старше ее.

Во время последней нашей встречи она сказала мне с присущей ей веселостью, что она убирала дом после вечеринки, упала с коляски и сломала одну из парализованных ног.

Она никогда не унывала и никогда не жаловалась. С каждым новым потрясением, все больше облегчавшим ее внутреннее бремя, она становилась все более радостной. Однажды я заметила, что, по моему мнению, потеряв здоровье, она стала заметно счастливее. Она без раздумий ответила, что никогда в жизни не была так счастлива.

Приходит на ум полдюжины подобных случаев. Несколько знакомых мужчин за длинными бородами или шрамами пытались скрыть привлекательную внешность, делавшую их жизнь неуютно легкой, а женщин – слишком доступными, что шло вразрез с их внутренним чувством непривлекательности.

Троих других мужчин и женщин привлекали только люди, которые не обращали на них никакого внимания.

Всякого рода неудачи обычно имеют причиной не посредственные способности, невезение или конкуренцию, но тенденцию человека поддерживать состояние, в котором он привык чувствовать себя комфортно.

Итак, создавая впечатление о своем отношении ко всему окружающему миру, ребенок задает нормы, которые станут эталоном его поведения на всю жизнь, с которыми он будет сравнивать все остальное, которыми будет все измерять и уравновешивать. Его стабилизирующие механизмы будут работать на поддержание этих норм. Ребенок, обделенный чувством, необходимым для формирования основы для полной реализации его внутреннего потенциала, вероятно, никогда не узнает чувства безусловной правильности, что было присуще его виду на протяжении практически всей его истории. Неудобства и ограничения, сопутствующие нехватке правильного опыта в детстве, неизбежно останутся частью его развития. Инстинкт не рассуждает. Он под воздействием огромного опыта природных законов предполагает, что в интересах индивида будет закрепляться в жизни в соответствии с его первоначальным опытом.

То, что подобный полезный механизм стал жестокой ловушкой, своеобразным пожизненным заключением в переносной тюрьме, настолько далеко от эволюционного процесса и настолько ново в истории жизни, что мы не находим в нашей природе почти никаких способов облегчить нашу боль. Правда, есть несколько способов. Есть неврозы и сумасшествия, защищающие обделенного человека от удара невыносимой реальности. Есть притупление чувств, устраняющее невыносимую боль. Смерть становится выходом для третьих, чаще всего для тех, кто дожил с сильной инфантильной потребностью в матери до зрелых или преклонных лет и теперь потерял человека, игравшего для него эту роль. Что бы ни случилось – партнер умер, убежал с секретаршей или что-то еще, – зависимый человек оставлен без всякой надежды найти новую опору и не способен жить с пустотой внутри и вне себя, пустотой, которую заполнял пропавший теперь человек.

Для человека с полноценным детством и, следовательно, живущего полноценной жизнью, потеря постоянного партнера в любом возрасте не является потерей «всего на свете». Его или ее самость – это не пустой сосуд, чье содержание или мотивация зависит от другого. Полностью зрелый взрослый человек будет скорбеть, возможно, на время уйдет от дел и переориентирует силы, с тем чтобы приспособиться к новым обстоятельствам.

В культурах, развившихся эволюционным путем, а также во многих цивилизованных обществах существуют ритуалы, помогающие в период скорби (совместное оплакивание, церемонии, собрания). Особенно если в культуре не заложено четких предписаний для новой жизни пережившего партнера человека и если на нем не лежит забота о детях или других иждивенцах, ему часто отводится время для переориентации, поддерживаемой обществом. Ношение черного или белого платья или другой знак того, что он не у дел, вне красок жизни, защищают его от вмешательства извне и просят уважения и понимания со стороны общества.

Цивилизованный интеллект вторгся в эту сферу и превратил трауры из сложного развитого ритуала в гротеск, никак не связанный с истинной потребностью, или устранил его полностью. Однако это никак не изменяет целостность и здравость истоков этого ритуала. Стабилизирующие механизмы континуума по-прежнему удовлетворяют потребность культур с недостаточными или отсутствующими обычаями траура. Как и в случае со всеми сходными требованиями, если нет лучшей возможности устроить период отдыха, континуум создает укрытие в форме болезни или несчастного случая.