Гроза панцерваффе - Виктор Прудников

Вслед за свежей колеей.

И как будто первопуток

Открывая за собой,

В сталь одетый и обутый

Танк идет с исходной в бой.

Увидев подъехавшего на бронетранспортере комбрига, бойцы вскочили и стали по стойке «смирно».

— Продолжайте, — сказал Катуков и направился к Кочеткову, а Панков вдохновенно закончил:

И уже за взгорьем где-то

Путь прокладывает свой,

Где в дыму взвилась ракета,

Где рубеж земли,

Край света — Бой!..

Комбриг поздоровался с Кочетковым, выслушал его доклад, поинтересовался наличием оружия и боеприпасов в батальоне, спросил, как обстоят дела с продовольствием и обмундированием. Много ли бойцу надо? Важно, чтобы вовремя был накормлен, одет по сезону, чтобы у него были патроны к винтовке или автомату, гранаты для ближнего боя, тогда и воевать будет исправно. Комбат не жаловался: все есть. Посетовал только на то, что в ротах не хватает бойцов. Если честно, то не хватает не только бойцов, но и командиров. Зачастую офицерский состав заменяли старшины, хотя это было временное явление. Катуков убедился, что, несмотря на тяжелые бои, — а мотострелкам досталось больше, чем другим подразделениям, — батальон все же боеспособен. Это ли не радость для командира!

В целом была боеспособна и бригада, она готова была встретить противника мощным огнем. За время передышки снабженцы успели подбросить боеприпасы и продовольствие. Прибыло небольшое пополнение в батальон Кочеткова: Лелюшенко, как говорится, все же поскреб по сусекам и набрал до полуроты бойцов. Не ахти какая сила, но и это было важно. Дынер восстановил три танка, вывезенные с поля боя. Их тоже направили в строй. На большее пока рассчитывать не приходилось.

9 октября бои возобновились. Гудериан снова бросил против корпуса Лелюшенко крупные силы, намереваясь несколькими фланговыми ударами взять его в клещи. И снова 4-я танковая бригада стала на пути вражеских колонн. Наступление противник начал с налетов авиации. Бомбардировка передовых позиций длилась в течение пятнадцати минут. Зенитчики Афанасенко не остались в долгу, сбили шесть самолетов. Упорные бои начались с танками. Гитлеровцы, наученные горьким опытом, уже не лезли напролом, к Илькову и Шеину пробивались отдельными группами по 15–20 машин. Но на участок, занимаемый 4-й танковой бригадой, Гудериан бросил до 100 танков. В штабе бригады замысел Гудериана разгадали сразу; ударом на Шеино он планировал прорваться к Мценску, намереваясь захватить его с ходу. Но не тут-то было! Сразу же его танковые группы натолкнулись на упорное сопротивление. У села Шеино в засаде стояли танки старшего лейтенанта Лавриненко. Его взвод поджег до десятка машин. Экипаж танка Петра Воробьева, замаскировавшись в кустарнике, ждал, когда немецкая колонна из 14 танков, выйдя из деревни Азарово по направлению к Шеину, окажется на узкой проселочной дороге, ведущей через овраг. Командир воспользовался удачным моментом и открыл огонь. Бой был скоротечным, но в овраге уже пылали три бронетранспортера и 7 танков. Остальные обратились в бегство[21].

Гудериан усилил натиск. Бой ожесточился. Выходили из строя люди и техника. Большие потери ощущались в полку пограничников, у Пияшева, поредел и батальон мотострелков капитана Кочеткова. Поступили тревожные сведения из 2-го танкового батальона — ранен комбат Рафтопулло, которого пришлось отправить во фронтовой госпиталь. Батальон принял комиссар Фрол Столярчук.

На редкость упорный бой разгорелся у сел Ильково и Шеино. Немецкие танки несколько раз подходили к нашей оборонительной линии, но дружный огонь батареи «сорокапяток» отгонял их. Тогда немцы ударили у села Думчино. И здесь атака была отбита взводом лейтенанта Кукаркина.

Близилась ночь, а бой гремел не умолкая. В 22 часа Катуков получил приказ комкора Лелюшенко отвести бригаду на новый рубеж: немцы прорвались на Волховское шоссе, угрожая корпусу и 4-й танковой бригаде окружением.

Бригада еще могла держаться, хотя противник на отдельных участках вклинился в ее оборону. Немецкие танки, остервенело лезли на высоты, которые по нескольку раз переходили из рук в руки.

Не хотелось уходить с укрепленных позиций, да делать нечего. По привычке, выработанной годами армейской службы, Катуков тут же написал приказ об отводе частей и передал Кульвинскому. Приказ предстояло размножить и разослать по воинским частям, иными словами, довести до сведения каждого командира.

Раздался зуммер полевого телефона. Кульвинский снял трубку. Докладывал комбат Кочетков: снова появились немецкие танки.

Катуков понимал, что Гудериан, пробивая путь к Москве, будет давить на бригаду до тех пор, пока не удастся выбить его танки, с одной мотопехотой он бессилен. Чтобы прикрыть батальон Кочеткова, решено было направить взвод легких танков Фрола Столярчука. Приказ ему был передан по телефону.

Создав арьергарды, комбриг отводил свои войска на новые позиции. Времени в обрез: на новом месте еще надо было закрепиться. На это отпущена одна ночь, утром немцы наверняка возобновят наступление.

Едва рассвело, фронт ожил. Как и ожидалось, немцы полезли снова. Особенно упорно ломились они к деревне Фарафоново, где только что закрепился батальон мотострелков. Тут же в засаду стал Фрол Столярчук со своими «бэтушками». Дальше в складках местности притаились экипажи «тридцатьчетверок» Воробьева, Тимофеева, Корсуна, Заскалько, Ивченко и Аристова. Ударную группу составили танковые подразделения Самохина, Бурды и Самойленко.

Атаку Гудериан начал с традиционной авиационной бомбардировки. Группами до 17 самолетов немцы бомбили за ночь построенную оборону 4-й танковой бригады. Наших самолетов в воздухе не видно. А как бы они нужны были для прикрытия! Зенитный дивизион не в состоянии обеспечить всю глубину обороны бригады, хотя зенитчики сражались, не щадя живота своего.

Таранный танковый удар не принес желанного успеха Гудериану. Не только распутица затрудняла движение войск, как после войны жаловался немецкий генерал, его атаки разбивались о стойкость и мужество наших бойцов на любом участке обороны, хотя под давлением превосходящих сил им приходилось отступать. Гудериану удалось протолкнуть дивизию Лангермана к Мценску, где она и застряла, потеряв значительную часть своих солдат и техники.

Борьба с русскими танками складывалась не в пользу немцев. Это признавал и Гудериан: «…танк T-IV co своей короткоствольной 75-мм пушкой имел возможность уничтожать танки Т-34 только с тыльной стороны, поражая его мотор через жалюзи, а для этого требовалось большое искусство. Русская пехота наступала с фронта, а танки наносили массированные удары по нашим флангам. Они кое-чему уже научились»[22].

Еще до конца не осознав причин своих неудач, Гудериан пытался найти их в превосходстве русских танков, винил погоду, ругал снабженцев, которые не поставили его солдатам теплое обмундирование, а для машин — глизантин, составную часть антифризной смеси. Разве дело было только в этом? Перспективы «на быстрый и непрерывный успех» давно исчезли, но генерал их не заметил. Он еще надеялся, что, улучшив конструкцию своих танков, непременно дойдет до стен Кремля. Видимо, поэтому предложил направить на фронт комиссию, в состав которой должны войти представители министерства вооружения и танкостроительных фирм, а также конструкторы танков. Комиссия должна осмотреть на поле боя русские и немецкие танки, решить вопрос об изменении конструкции танков T-IV и об ускорении производства противотанковых пушек, способных пробивать броню танка Т-34. Во второй половине ноября 1941 года такая комиссия прибыла из Берлина. На поле боя она появилась тогда, когда планы Гитлера о захвате Москвы уже трещали по всем швам.