Хозяин белых оленей - Константин Валерьевич Куксин

бросить: так сделать — это оленя не уважать, не любить…

Взяв череп оленя, ненец подошел к молодой лиственнице, которая росла недалеко от чума. Ловко накинув тынзян на вершину дерева, Гаврила начал сгибать его.

— Помогай, Костя! Почти до земли согнуть надо! — крикнул ненец. Я взялся за свободный конец аркана, и вскоре молодая лиственница коснулась верхушкой моего лица.

— Теперь держи, Костя, а я голову привяжу! — сказал Гаврила и принялся заранее припасенной веревкой приматывать череп оленя к верхушке дерева. Когда работа была закончена, мы плавно распрямили лиственницу и сдернули тынзян.

— Ну вот, теперь хорошо! — улыбнулся Гаврила, взглянув вверх. — И мордой на юг смотрит, все как положено! Дух оленя теперь спокоен будет…

Хороший снег

Через несколько дней Гаврила с Сергеем отправились в Лабытнанги, надо было купить бочку бензина, чтобы заправлять «буран» и генератор.

— Вы тут по хозяйству помогайте. Мария с Олей скажут, что делать надо! — попросил нас Гаврила на прощание. — Мы через пару дней уже обратно приедем!

Едва снегоход скрылся за лесом, ко мне подошла Оля.

— Костя, помоги мне снега набрать! Вода кончилась, а снег тяжело носить! — с улыбкой сказала девушка и протянула мне прочный мешок из-под муки. — Только копай, где олени не ходили, желтый снег не бери!

Я взял лопату и направился к лесу, высматривая место, где снег был чистый, без оленьих следов. Найдя подходящий сугроб, я быстро набил мешок снегом, взвалил на плечо и понес к стойбищу.

«Странно, веса в этом мешке килограммов пять, — думал я по пути. — И что она, сама сходить не могла?»

Я поставил мешок со снегом у печки и сказал:

— Готово! Принимай работу!

Оля развязала мешок, размяла в пальцах снег и посмотрела на меня как на слабоумного:

— Ты что, не знаешь, какой снег брать надо? Ты совсем плохой снег принес! Иди высыпь его за чум!

— Оль, да я вроде чистый снег брал, не желтый! Как ты и просила…

Увидев мое растерянное лицо, Оля неожиданно рассмеялась и сказала:

— Ладно, пойдем, я тебя научу снег выбирать!

Мы прошли до того места, где я набирал снег, который так не понравился Оле, и девушка сказала:

— Копай здесь! Только глубоко!

Я копал, выбрасывая куски плотного снега, а Оля стояла в стороне и с улыбкой смотрела, как я работаю. Наконец, когда я погрузился в снежную яму уже по пояс, а лопата чиркнула по смерзшимся камням, Оля спустилась ко мне и стала руками насыпать в мешок крупные, блестящие кристаллы льда.

— Смотри! Вот это — хороший снег! Из него много воды получится, целая кастрюля! А из того, что ты принес — одна чашка! — девушка засмеялась. — У нас, ненцев, двадцать названий снега есть. Спроси папу, он тебе расскажет…

Когда я взвалил на спину мешок с «хорошим» снегом, в нем было килограммов тридцать, не меньше. И я понял, почему Оля говорила, что ходить за снегом — тяжелая работа…

К вечеру погода испортилась, подул холодный пронизывающий ветер. Мария часто выглядывала из чума, смотря на быстро темнеющее небо.

— Ой, боюсь я, пурга ночью будет! — встревоженно сказала ненка. — Как там Гаврила с Сережкой, не пропали бы…

Мы с Горном переглянулись. Чум уже сотрясался под ударами ветра, и я с ужасом подумал, каково сейчас ехать на снегоходе, ища дорогу в снежной кутерьме.

Ужин получился невеселый. Мария очень волновалась, да и нам с Горном было не по себе. Немного успокоив Марию обещанием завтра утром выйти на связь с Гаврилой по спутниковому телефону, мы залезли в спальники, но еще долго не могли заснуть, слушая зловещее завывание пурги за тоненькой стенкой чума…

Сломанный телефон

Утром пурга бушевала с прежней силой. Из чума позвонить было невозможно: спутниковый телефон не «пробивал» сквозь покрышки из оленьих шкур. Мы с Горном влезли в куртки, натянув поверх меховые шубы, выданные заботливой хозяйкой, лица обмотали шарфами и вышли в снежную круговерть. Идти практически не удавалось: ветер сбивал с ног, снег забивался во все щели одежды. Достав телефон, Горн дрожащими пальцами пытался набрать номер Гаврилы. Аппарат обледенел, цифры на экране появлялись с задержкой в несколько секунд. Пытаясь подцепить тоненькую панель откидного микрофона, Горн излишне резко дернул, и микрофон оторвался от корпуса телефона. Из нутра аппарата торчали обрывки двух тоненьких проводков.

— О, черт! — простонал Горн. — Я телефон сломал!

Пригибаясь под порывами ветра, мы забрались обратно в чум. Услышав о нашей беде, Мария только всплеснула руками.

— Костян, что делать-то теперь? — посмотрел на меня Горн. — Мы же на связь с Москвой не сможем выйти! Ты понимаешь, что это значит?

Я понимал. За нашей экспедицией внимательно следили из Москвы: компании-спонсоры, турфирма, где работал Горн, сотрудники моего музея. А главное — мы зарегистрировали свое путешествие в МЧС и должны были каждый день выходить на связь. Так обеспечивалась безопасность путешествия: не позвони мы в течение суток — вертолет МЧС должен вылететь с аэродрома в Салехарде и отправиться на наши поиски.

— Горн, если «вертушка» прилетит, а у нас все в порядке, по договору мы должны будем оплатить все летные часы! Это тысяч триста, не меньше…

— И что ты предлагаешь? — хмуро посмотрел на меня друг. — Ногу сломать или погулять полчаса на ветру, обморозиться хорошенько? Чтобы за вертолет не платить…

Мы сидели на шкурах в чуме за десятки километров от ближайшего населенного пункта и не знали, что предпринять. Мария тоже не находила себе места, бросила шитье и прислушивалась к вою пурги.

— К обеду стихнет… — негромко сказала ненка. — К вечеру снова задует…

— Мария, вы уверены? — спросил я, повернувшись к хозяйке.

— Слышу. Когда так ветер свистит, пурга потом затихает ненадолго…

— Горн, помнишь, Серега говорил про место, откуда позвонить можно? На сопке у Надымского зимника, километров десять отсюда…

— Ты предлагаешь… — Горн внимательно посмотрел на меня.

— Да, на лыжах! Налегке, по «буранному» следу! Позвоним — и сразу назад. Должны успеть…

— Куда вы собрались? Гаврила с Сережей пропали, теперь и вы сгинуть решили! — заохала Мария.

— Мария, мы Гавриле позвоним, узнаем, где они. И нам на связь с МЧС выйти надо, с друзьями в Москве. Они ведь тоже волнуются за нас, как вы за родных…

Мария ничего не ответила и только сокрушенно покачала головой.

К обеду, как и предрекала ненка, ветер стал слабее. Мы утеплились, взяли рюкзак с аптечкой, термосом и сухим пайком, встали на лыжи и побежали по заметенному пургой, едва заметному следу снегохода. Налегке идти было несложно, и через полтора часа мы уже поднимались на пологий холм, на вершине которого росла одинокая лиственница — ориентир, про который нам рассказывал