Крапива, которая любила читать 2 - Ива Лебедева

— Думаешь? Они пока через загородку перелезть не могут, мы проверяли.

— А это не для них, — опасным голосом сказал Нарцисс, и я почувствовала желание на всякий случай сбежать подальше. Кстати, не я одна почувствовала, попятились все.

— А для кого? — тихо пискнул мгновенно спрятавшийся за мою спину Люпин.

— Для вас с Магнолией, чтобы сжигать пакость не мешали! — рявкнул цветочек, хватая девчонку поперек туловища и вытаскивая из загона. — Этому не место в лагере! 

— Почему?! Почему бабочку Люпину можно, а мне цветы нельзя! — тут же белугой взвыла Магнолия и принялась брыкаться.

— Хорошо, бабочку тоже добьем. Надоели, оглоеды, надоели до демонов! — Нарцисс вышел из себя по-настоящему. — Когда с вами по-хорошему, вы просто не понимаете! Продолжаете раз за разом подвергать всех опасности просто на пустом месте! Эта дрянь перекусает весь лагерь и…

— Не-е-ет! — хором взвыли близнецы, а Магнолия таки вывернулась из рук цветочка, рванула обратно, и я едва успела поймать ее за подол платья. Но все равно опоздала. Потому что чертова девчонка дотянулась, сгребла за усы все три растения сразу и обняла горшки, как родную маму. Еще и уткнувшись лицом прямо в листья.

Честно говоря, я от ужаса онемела. Как и все вокруг. Спустя очень долгую минуту кто-то все же осторожно спросил хриплым шепотом:

— Нарцисс? Надо ее спасти.

— Нет. 

— Что?

— Лучше потерять один бесполезный росток, который подвергает всех опасности, чем всю поросль. — Его голос охрип и стал будто чужим. Мужчина даже не посмотрел на меня и на Магнолию, развернулся и медленно пошел в другую сторону. 

— Кхм… — Инермис со своим шезлонгом возник возле забора совершенно неожиданно. Кто его принес? — Я не уверен, кого тут надо спасать. По-моему, у моей сестры все в порядке.

— Да, вижу. — Я досадливо дернула головой в сторону Магнолии, которая продолжала обниматься с растениями. А те что-то ласково и виновато шелестели в ее руках и терлись бутонами о девичье лицо. — Сами разбирайтесь!

И поспешила догонять цветочка. Довели, блин!

Поймать его удалось только возле самой бамбуковой рощи. Поймать, обнять со спины и прилипнуть намертво. 

Нарцисс остановился. Не просто остановился — застыл каменным истуканом. У него даже спина затвердела. Но я только потерлась щекой о его рубашку между лопаток и вздохнула.

— Как же я устал… — сказал он вдруг мертвым, пустым голосом. — Как же я устал. Нужно… нужно сжечь тело девчонки вместе с растениями. 

— Что?! — Я вздрогнула, резко его отпустила, развернула лицом к себе. 

— Справитесь ведь? Бабочку я ночью сам добью. Люпину будет не до нее после смерти сестры. Я сам виноват, что притащил тварь в лагерь. — Голос был абсолютно безэмоциональным. 

— Да какой смерти, ты что?! — Я встряхнула его за плечи.

— От которой я не уберег Магнолию, — механически пояснил цветочек. Губы у него были белые с прозеленью.

— Почему не уберег?! 

— Потому что она ткнулась лицом прямо в соцветие! — вдруг взорвался мужчина. Он орал. Но орал шепотом, словно у него пропал голос. — Потому что я не успел ее удержать! Я даже душу ее потребовать не успел! Не думал, что ребенок умрет так рано! Не успел! Не успел! Не ус… — Его голова дернулась от пощечины.

Я просто не знала, как иначе привести цветочка в чувство, потому что он на глазах не просто синел — он зеленел, и по его шее, как в фильме ужасов, ползли ручейки чего-то серебристо-темного, похожего то ли на древесную кору, то ли на чешую какую-то.

— Я… уйду… ненадолго. Надо разобрать… — Древесная чешуя поднялась на подбородок и щеки, темнея еще сильнее. 

— Нет! — Я вцепилась в него обеими руками. — Нарцисс! Нар… Да очнись ты! — и от отчаяния впилась в его губы поцелуем. Глупее, конечно, ничего придумать было нельзя, но мне в тот момент показалось, что я могу… выпить? Вытянуть его боль и это странное одеревенение. Забрать себе.

В голову сразу хлынул поток информации. Казалось, будто я смотрю фильм о природе в тысячекратном ускорении. Как из земли медленно прорастает дерево. Медленно, безумно медленно по сравнению с остальным окружением. Вокруг него каждую долю секунды сменяются времена года, вырастают и умирают леса, образуются и высыхают реки и озера, кипит и застывает лава, появляется цивилизация…

«Хватит, — прозвучало у меня в голове, и все вокруг застыло, будто кто-то нажал паузу при перемотке. — Ты тоже умрешь, если проглотишь больше». 

«Нет. — Мое упрямство взметнулось тучей опавших листьев и закружило вокруг нас, меняя цвет. — Никто не умрет. Никто не умер. Слышишь?»

«Никто? Да, я уже понял. Твоя память полностью ассимилировалась с моей. Я не знаю, как это вышло… так не должно быть. Но есть. И… спасибо», — сказало мне… дерево?! 

Я открыла глаза. Мы с цветочком так и стояли в бамбуковой роще. Кроме прямых и ровных травянистых стволов, вокруг не было ничего. И того дерева, что мне привиделось, тоже не было. Был только наш поцелуй — я все так же держалась за плечи Нарцисса и не дышала. 

Но увы. Долго не дышать я еще не научилась.

— Кажется, мне привиделось зарождение эльфийской расы. Они поклонялись вечному дереву, да? — Я попыталась отвести разговор, не упоминая ни о «смерти» Магнолии, ни о нынешнем срыве Нарцисса. 

А сама все гладила его шею и щеки, раз за разом убеждаясь, что кожа снова стала гладкой и теплой.

— Да. Они называли его Магна Мэлор’рэ. Самый близкий перевод — Великое Священное Древо. 

— Мэллорн? Ух ты…

— Откуда ты знаешь это слово? 

— Из сказок своего мира. 

— Ах да. Точно. В твоей ненормальной голове так много всего интересного. Мне хватит на несколько десятков лет после того, как ты уйдешь. — Нарцисс был странно спокоен. Будто кто-то просто взял и смыл с него все страхи и переживания. Но в то же время с ними утекли абсолютно все яркие эмоции. 

— Куда я уйду?! И не подумаю.

— Все уходят. Я всегда остаюсь один. — Цветочек грустно улыбнулся и снова меня поцеловал. 

Нарцисс

Даже когда меня приносили в жертву, мне не было так… паршиво? Тяжело? Не могу подобрать нужное слово. Когда первый раз убивали — было больно и практически по-детски обидно. Это понятно и просто. А сейчас?

Сейчас я впервые за долгие тысячелетия разделил свою боль с кем-то. И от мысли, что этот кто-то тоже уйдет, оставит меня, исчезнет навсегда… становилось еще больнее. Но снова стирать себе память почему-то совершенно не хотелось. 

— Нет. — Упрямая девчонка держала крепко и твердила одно и то же: — Нет, не уйду, даже не думай. Ты больше не останешься один. Я обещаю.