Трагедия сорок первого. Документы и размышления - Владимир Шерстнев

* * *

27 сентября, сразу после капитуляции Варшавы, Гитлер в Берлине в 17 часов на совещании с участием Браухича и Гальдера заявил, что перед вооруженными силами Германии встает новая задача — сокрушение Франции. Разгром ее армии заставит капитулировать и Англию[3]. Перед военным руководством сухопутных войск Германии была поставлена и цель войны: «Поставить Англию на колени, разгромить Францию…»

И уже 28 сентября 1939 г. в генеральном штабе в 13 часов было проведено совещание начальников отделов по вопросам, поставленным на совещании у Гитлера 27.09.39 г. В дневнике Гальдера от 28 сентября записано: «…11. Необходимо продумать план наступления на Западе, которое [должно начаться] в период с 20 по 25 октября и осуществляться через Голландию и Бельгию с целью:

а) обеспечить голландское и бельгийское побережье в качестве района базирования ВВС для налетов на Англию;

б) разгромить союзнические вооруженные силы;

в) расширить районы базирования [своих] ВВС и ВМС путем захвата возможно большей территории в Северной Франции…»

Блицкриг в Польше, как и неожиданная пассивность западных держав, позволили Гитлеру (а он, безусловно, расценивал бездействие западных лидеров и тот факт, что англо-французская армия на Западе не перешла в наступление, как признак слабости) в свою очередь перейти на Западе в наступление. Успех Польской кампании, кроме того, привел его к убеждению, что немецкая армия вообще может решить любую задачу. В своей памятной записке о ведении войны на Западе он уделял особое место и отношениям с СССР. По мнению фюрера, «никаким договором и никаким соглашением нельзя с уверенностью обеспечить длительный нейтралитет Советской России. В настоящее время все говорит в пользу того, что она не откажется от нейтралитета. Через 8 месяцев, через год или даже через несколько лет все это может измениться… Самая большая гарантия от какого-либо русского вмешательства заключена в ясном показе немецкого превосходства, в быстрой демонстрации немецкой силы».

В дневниковой записи от 10 октября Гальдер записал: «11.00 — совещание у фюрера: 1. Зачитана памятная записка фюрера, в которой обосновывается его решение в случае необходимости продолжения боевых действий нанести быстрый и мощный удар на западе… 5. Цель операции — навязать французам и англичанам боевые действия и разбить их. Только тогда наше превосходство в руководстве, боевой подготовке и материальном оснащении станет реальной силой… 7. Наступление вести на максимально широком фронте, чтобы англичане и французы не могли организовать прочной рбороны. Нам не следует создавать сплошного фронта. Расчленить фронт противника! Сосредоточить крупные силы в глубине расположения своих войск, нацеливая их против отдельных участков фронта противника. В результате появится возможность полнее реализовывать превосходство немецкого руководства. 11. Восток. Изменения позиции России в ближайшее время не предвидится. Позже изменение ее позиции под вопросом. На Востоке — 15 дивизий вместо 20?.. 23. Главное — это воля к разгрому противника!..»

В отношении Польши Гитлер на совещании с шефом OKW генерал-полковником В. Кейтелем 17 октября напомнил, что Польша представляет собой «выдвинутый гласис», имеющий военное значение, и может использоваться для развертывания вермахта. Поэтому необходимо поддерживать средства сообщения, прежде всего шоссейные магистрали, в образцовом порядке.

23 ноября Гитлер собрал командование вермахта в имперской канцелярии. В своем выступлении фюрер отметил: «…Я долго колебался при решении вопроса, где мне следует сначала выступить — на Востоке или на Западе. В принципе, я создал вооруженные силы не для того, чтобы бездействовать. Решение действовать было во мне всегда. Рано или поздно я намерен был решить проблему. Объективно получилось так, что сначала пришлось выступить на Востоке. Если войну против Польши удалось провести в такое короткое время, то причина этого в превосходстве наших вооруженных сил. Это самое славное явление в нашей истории. Сверх всех ожиданий мы понесли незначительные потери в людях и технике. Сейчас Восточный фронт удерживается силами нескольких дивизий. Создалась такая обстановка, которую раньше мы считали совершенно невозможной. Сейчас обстановка такова: противник на Западе укрылся за своими укреплениями. Нет никакой возможности атаковать его. Решающим является вопрос: как долго мы сможем продержаться. Сейчас Россия ослаблена в результате многих внутренних процессов. — Кроме того, у нас есть договор с Россией. Однако договоры соблюдаются до тех пор, пока они целесообразны…

…Все указывает на то, что настоящий момент благоприятен для нас, но через шесть месяцев положение, быть может, будет иным…»

Гитлер еще раз подчеркнул «свое непоколебимое решение в самое ближайшее время начать наступательные действия на Западе». Высказывания его относительно принципиальной необходимости начать наступление на Западе носили деловой характер, были продуманны и (по мнению Э. Манштейна) «убедительны». (За исключением вопроса о сроке начала операции). Среди факторов, которые заставили фюрера поверить, что лучшего времени, чем сейчас, не будет, он выделил тот факт, что впервые со времен Бисмарка Германии не приходится опасаться войны на два фронта: «…Существующее сейчас соотношение сил никогда не будет более благоприятным…»

Объявив, что решение атаковать Англию и Францию в самый ближайший момент неизменно, он отбросил опасения по поводу нейтралитета Нидерландов как не имеющие значения. «Никто не поставит это под сомнение, когда мы победим».

Заканчивал свою речь Гитлер на самой возбужденной ноте: «Я не уклонюсь ни от чего и уничтожу любого, кто против меня…»

Одновременно с подписанием советско-германского договора о дружбе и границе от 28 сентября по германской инициативе состоялся обмен письмами о развитии экономических отношений и товарооборота между двумя странами.

Конкретные переговоры начались в Москве 8 октября. С немецкой стороны их вел «особо уполномоченный германского правительства» К. Риттер. В переговорах участвовал также К. Шнурре, возглавлявший прибывшую в Москву вместе с Риттером германскую экономическую делегацию в составе более 30 человек. Немцы заранее заготовили план закупок в СССР в течение года на 1300 млн. германских марок.

К. Риттер в беседе с народным комиссаром внешней торговли СССР А.И. Микояном 9 октября внес предложение о заинтересованности германской стороны в получении от СССР нефти, леса, продовольственных товаров, меди, олова, никеля и других цветных металлов. Он заявил, что Германия со своей стороны сделает максимум возможного, чтобы удовлетворить потребности СССР «в оборудовании и других поставках». Риттер проявил заинтересованность в получении из СССР по возможности большего количества товаров, желательно примерно на 1 млрд. германских марок. Микоян в ответ заявил, что СССР будет исходить из максимального объема поставок в прошлые годы, т. е. 470 млн. германских марок.

Советский Союз был в состоянии увеличить экспорт в Германию. Но советское правительство учитывало и политические соображения, да и, по всей видимости, «Сталин со своей стороны намеревался извлечь еще большую выгоду из этих экономических связей и заставить военную экономику Германии в значительной степени работать на СССР». Надо было поторговаться и показать Германии, что договоры от 23 сентября 1939 г. более выгодны ей, чём СССР. Острая нужда Германии в сырье, проблемы снабжения топливом, в котором нуждались моторизованные части вермахта, авиация и флот, продовольственные поставки давали Советскому Союзу возможность брать не те товары, которые могла предложить Германия, а требовать то, в чем нуждалась больше всего советская сторона. Советское правительство соглашалось на поставки необходимых Германии товаров только при условии, что СССР сможет закупать у нее станки и другое заводское оборудование. Более того, значительную часть этих закупок должны были составлять образцы новейшей военной техники.