Лживые зеркала - Дейзи Вэнити

свет, но его хватало, чтобы разобрать строчки:

«Мирут, 16 апреля 1857

Дорогой друг,

Ты был прав – бесконечно прав, как и всегда. Нет места войне там, где есть место вере; и воцарится хаос там, где восторжествует насилие.

Я больше не верю в то, что дело наше – правое. Я не верю в то, что эти бедные люди должны идти против своих убеждений по нашей воле. Да и как я могу? Неужели человек может быть настолько тщеславен, чтобы возомнить, будто его вера лучше чьей-либо еще? Будто его Бог – единственный достоин любви и уважения? Нет, отнюдь. Даже миссионеры, прибывающие в самые отдаленные уголки мира со своей благородной миссией, приводят к Творцу неверующих священными текстами, а не винтовками; словами любви, а не ненависти к ближнему.

Я уверен, что компания никогда уже не будет прежней. Начинаются беспорядки, и хотя силы сипаев несравнимы с нашими, сама возможность бунта указывает на конец всего. Впрочем, я надеюсь вскоре вернуться в Англию. Тот день станет счастливейшим в моей жизни.

Уповаю на скорую встречу с тобой, мой добрый друг.

Капитан Дж. Томпсон»

Уинифред аккуратно сложила письмо и уставилась в пол.

Значит, из-за угрозы восстания компании приходил конец, а она держала у себя в руках ключ к десяткам тысяч фунтов, которые дельцы могли приобрести или потерять. Теперь она понимала, почему мистер Уоррен так желает заполучить письмо – оно могло бы озолотить его, вознести на ранее недосягаемые вершины. Но сейчас оно оказалось в руках Уинифред, и именно ей решать, как им распорядиться. Впрочем, эта власть делала ее бессильной.

Можно ли верить Дарлингу? Пускай он вел себя как совершенный идиот, за его хорошенькой мордашкой прячутся странная проницательность и цели, о которых она не знает ничего. Уинифред практически исключила вероятность, что его послал мистер Уоррен – тогда она вряд ли пережила бы ночь.

Если Дарлинг и впрямь уничтожит ее контракт, у мистера Уоррена не останется легальных рычагов давления на нее. Возможно, она сумеет скрываться от него какое-то время; возможно, и Дарлинг сумеет как-то оградить ее. Смог же он внедрить к мистеру Уоррену своего человека.

На секунду Уинифред всерьез захотелось принять его предложение. Ей хотелось свободы, которую он сулил, хоть она и понимала, что из клетки с железными прутьями ее пересаживают в такую же, только с золотыми.

Но мистер Уоррен страшил ее гораздо больше, чем влекла невесомая надежда на свободу. На что бы он пошел, чтобы добраться до нее? Могла ли она продолжать работать на мистера Уоррена в относительной безопасности, в относительном спокойствии, рассказав ему все, что успела узнать? Нет, об этом не могло быть и речи. Дарлинг тут же выдаст ее, и она станет бесполезной для всех. Возможно, мистер Уоррен отправит ее работать в «Рассвет» – туда, где она еще сможет принести ему денег. Об этом Уинифред подумала с содроганием.

Как ни посмотри, она в тупике. И все из-за этого чертова письма! Лучше бы она просто выполняла свою работу и не пыталась прыгнуть выше головы. Ее хозяин – не тот человек, перед кем можно выслужиться.

В тайнике хранить письмо она не станет – он надежен только тогда, когда его не ищут всерьез. Если у мистера Уоррена появится повод сомневаться в ее честности, он обыщет все. Кроме, пожалуй…

Уинифред сложила лист еще вдвое и сунула его под подвязку на бедре – после бала она не сняла чулки. Убедившись, что письмо не выпадет, Уинифред рухнула в постель. Матрас тихо и жалобно всхлипнул, когда она повернулась, чтобы накрыться тонким шерстяным одеялом.

О том, что делать, у нее было время подумать – до самого утра.

* * *

Лондон, 1847

Спотыкаясь, Мэри шла за мужчиной, который волочил ее за собой, держа за руку. Она плакала, но боялась кричать, и слезы просто стекали горячими грязными ручейками у нее по лицу и капали с подбородка.

На улицах было ужасно. Мэри провела в Ист-Эндском глухом проулке всего три ночи, но этого было достаточно, чтобы понять: лучше смерть, чем такая жизнь. За мужчиной, который вдруг схватил ее и поволок за собой, она следовала, практически не сопротивляясь. У него была грубая, но чистая и полная рука. Мэри лишь надеялась, что ее накормят.

Мужчина привел ее в странное здание – темное и душное, с плотно занавешенными окнами. Пахло чем-то горьковато-сладким, чему Мэри дать название не могла, запах душил ее и щекотал нос. А еще здесь было много женщин – красивых и плохо одетых. Платья странно на них сидели и чересчур открывали тела. Мэри пожалела бедняжек.

Ее повели дальше. Одни женщины не обращали на нее внимания, другие смотрели грустно и качали головами. Мэри не знала, что это за место, но ей здесь ужасно не понравилось. Она хотела потянуть за руку человека, который ее вел, попросить воды, но мужчина вдруг остановился и, постучавшись, открыл дверь.

Мэри шагнула было внутрь, но мужчина так сильно оттолкнул ее назад, что она едва не взвизгнула от боли. Сам он тоже остался в коридоре. За столом в комнате сидел человек чуть старше ее отца и намного крупнее, жилистый и высокий. Подняв голову и окинув взглядом Мэри, он с раздражением бросил мужчине, который привел ее:

– Бога ради, Гиббс! Слишком маленькая! Не отвлекай!

Он вновь опустил глаза. Мужчина непроизвольно сжал руку Мэри. Она хотела ойкнуть, но ей было слишком страшно.

– Господин Уоррен, она… Она очень смышленая. Я видел, как она выживает на улицах – эта девочка очень далеко пойдет. Возможно, она подойдет для другого вашего…

Это была ложь. Мэри с удивлением посмотрела на мужчину, и тот поспешно выпустил ее руку. Зачем он солгал? Он никогда не видел ее раньше. Да и что такого смышленого она могла делать на улицах? Свернуться калачиком на сырой тряпке в подворотне, тихо скуля от голода и холода?

Но на человека за столом его слова произвели эффект. Он отложил перо и в упор уставился на Мэри. В комнате были зашторены окна, и свет давали только тусклые жировые свечи, извивающиеся черными язычками огня. Лицо мужчины показалось Мэри очень, очень жестоким.

– Как тебя зовут, девочка?

Мэри опешила. Зачем этому человеку ее имя?

Ей не хотелось называть ему свое настоящее имя. Оно было скучным и простым, а ей хотелось иметь особенное. Ей хотелось, чтобы этот человек не разочаровался в том, что обратил на нее внимание. Поэтому она выпалила первое, что