Криминальные каникулы - Екатерина Вильмонт

Здесь, на берегу, у нас был обед. Кто-то пошел в ресторан,кто-то устроился у воды под деревьями. Мы с Матильдой решили сперва искупаться.Хорошо, что Женя дала нам резиновые шлепанцы, иначе по этим камням не походишь.Вода была теплая, спокойная, ласковая, кругом, несмотря на близостьресторанчика, гомон туристов, стояла поразительная тишина. Впечатлений былостолько, что даже говорить не хотелось. Мы почти молча перекусили и побрели кавтобусу.

— А сейчас мы поедем туда, где Христос произнесНагорную проповедь, — сказал экскурсовод. — Это гора Благословения!

На горе, возвышающейся над Киннеретом, стоит удивительнойкрасоты современная церковь Благословения, окруженная галереей с колоннами,откуда открывается дивный вид на Киннерет. Потом мы снова сели в автобус ипоехали вдоль озера. Голубая вода, розовые горы на другом берегу и бледное,почти белое небо. А розовые горы оказались теми самыми Голанскими высотами, окоторых чуть не каждый день говорят по радио и по телеку. Миновав без остановокТверию, построенную еще сыном Ирода Великого, мы приехали в Ярденит — место,где река Иордан вытекает из Киннерета и где паломники со всего мира принимаюткрещение. Удивительное зрелище! Множество людей в белых одеяниях (их, какоказалось, выдают здесь напрокат всем желающим) стоят почти по пояс в водемежду веревочных загородок, стоят в очереди, у некоторых в руках зажженныесвечи, некоторые что-то поют, и когда очередь подходит, их берут под руки двабородача, тоже в белом, и опрокидывают навзничь, так, чтобы затылком оникоснулись иорданской воды. Вот и все крещение! Никакого таинства, все весело ипохоже на игру.

Купаться мы не стали, времени было мало, но по колени вводу, уж конечно, залезли. Самое странное, что в этом месте Иордан больше всегосмахивает на какую-нибудь подмосковную речку. Так, бежит себе тихая речка средитенистых берегов…

Ярденит был последним пунктом нашей экскурсии, и, сказать поправде, сил уже ни на какие впечатления не оставалось. Мы едва влезли вавтобус. Посмотрев на остальных экскурсантов, мы поняли, что и они точно втаком же состоянии. Экскурсовод наш тоже притомился и на обратном пути толькорассказывал что-то про гору Тавор, где есть церковь Трансфигурации. Я никак немогла взять в толк, что же это такое. Все-таки очень многое из того, о чем онсегодня говорил, я уже знала или хотя бы краем уха слышала, но трансфигурация?Надо будет спросить Женю.

Под конец мы просто заснули.

В Тель-Авиве нас встречали Женя с Володей. И только тут мыобе вспомнили про Вальчика. Интересно, как Володя справился с поручением?

— Женя, ты знаешь что такое трансфигурация?

— Трансфигурация? А в каком контексте?

— Понимаешь, экскурсовод наш говорил про гору Тавор…

Женя расхохоталась.

— Это, девочки, просто Преображение.

Дома нас ждал горячий ужин. — Еще бы, ведь бедныедевочки весь день питались всухомятку! — передразнивая Женю, ржал Володька.

Нам никак не удавалось спросить его о Вальчике и Арье. Онпонимал наше нетерпение и был страшно доволен. Наконец Женя на минутку вышла изкухни.

— Ну что? Видел их? Записал? — накинулись мы нанего.

— Видел. Записал. После ужина мать за работу сядет,тогда и… Но тут вернулась Женя.

— О чем это вы тут шепчетесь?

— Да мы не шепчемся, просто от усталости еле языкамиворочаем, — нашлась Матильда.

После ужина мы заявили, что хотим посмотреть телевизор —узнать, как там дела в России. В Израиле все эмигранты смотрят 1-й и 2-й каналынашего телевидения. Разумеется, ничего мы смотреть не собирались. Володькавключил телевизор и под шумок увел нас на балкон.

— Давай, рассказывай! — шепотом потребовала я.

— Погоди, вот сяду поудобнее.

— Володька!

— Хорошо, слушайте сюда! Пришел я в это кафе, смотрю,ваших фигурантов пока нет. Ну, я решил покрутиться там, но садиться не стал, ато мало ли где они сядут, и что ж, мне при них пересаживаться? Я занял позициюнеподалеку. Вскоре, смотрю — идет ваш Вальчик, я его сразу узнал, вы здоровоего описали, и тут же, чуть ли не бегом, появился Арье. Точно, на Юрскогосмахивает. Они сели за столик, да и я тут как тут, за соседним пристроился исумку открытую с диктофоном на стул бросил. Он у меня сам от голоса включается.А еще я этот стул как можно ближе к ним придвинул. Они на меня ноль внимания.

— Ну, включай скорей! — потребовала я.

— Минутку, бабы!

Володька с гордостью вытащил из кармана диктофон. И тут жена балконе раздался негромкий, но противный голос Вальчика.

— .О я подумал, что ты деру дал. Чего молчишь?

— А чего говорить, — каким-то бесцветным голосомпроизнес Арье. — Пока что мое дело слушать, что ты скажешь.

— Золотой, у тебя в Москве кто-нибудь остался?

— В каком смысле? '

— В прямом. Ну, родственники или дружки.

— Да я вообще не из Москвы, я из Загорска.

— Какая, блин, разница!

— Нет, в Загорске никого у меня не осталось, разве чтососеди, антисемиты окаянные. А что?

— А в Москве у тебя кто есть?

— Тебе-то зачем знать?

— Раз спрашиваю, значит, надо.

— Не твое дело!

— Не зарывайся, Арье, я с тобой шутки шутить не стану.А, понял, ты, блин, думаешь, я на твою родню давить собираюсь? Ни хрена! Япросто хочу, чтобы ты съездил в Москву, с близкими повидаться, и, заметь, замой счет!

— С какой стати?

— Про это потом. А пока скажи, у тебя двойноегражданство?

— Нет, я ведь здесь уже девятый год, а тогда ещегражданство не сохранялось.

— Это мне дороже обойдется, ну да где наша непропадала!

— Валентин, не темни! Я тебе не мальчик.

— Но ты мне и не девочка, и цацкаться я с тобой несобираюсь. Ты мне должен?

— Должен. Но срок…

— Знаю, срок не вышел. А я, блин, добрый: и долг тебепрощу, и в Москву на халяву прокатишься.

— Ишь какой ты щедрый! Как бы мне от твоей щедростикопыта не отбросить. И это еще в лучшем случае!

— Да ты что, Арье? Дело-то пустяшное. Тут пять днейназад Томка моя свою подружку на то же дело наладила, уж совсем не баба, атруха одна, и то отлично справилась. Она мне тоже должна была, я ей за этополдолга скостил, на обратном пути еще кое-чего ей вручу, и привет, гуляй,Вася! У нее тут брат, ей бы век денег на такую поездку не скопить, а тутпожалте — на халяву! А тебе кисло, что ли, в Москву прокатиться?