История династии Сфорца - Леси Коллинсон-Морлей

Франческо самому приходилось сталкиваться с амазонками в бою. При осаде Виджевано, захваченного лишь после ожесточенной битвы, отряды женщин сражались не менее доблестно, чем мужчины. Говорят, что впоследствии, посещая этот город, старый кондотьер любил наблюдать за их парадами в полном вооружении, которыми командовала их предводительница, Камила Родольфи.

Муж постоянно советовался с Бьянкой Марией, особенно после того, как стал герцогом Милана, в котором ее любили как наследственную герцогиню, на что не мог претендовать сам Сфорца. Бьянка Мария прилагала все усилия, чтобы использовать свое влияние на общее благо, и нет числа рассказам о ее благотворительности и добрых делах. Она практиковала все, что тогда считалось добродетелями для благочестивого христианина. Часто, ради умерщвления плоти, она по ночам босая шла в церковь; она не любила, когда люди при виде ее становились на колени или обнажали голову. Когда ее порицали за слишком щедрую благотворительность, она отвечала, «поднимая свои прекрасные белые руки, украшенные драгоценными перстнями», что лучше расточать богатства, чем накапливать их, позабыв о Боге.

Бьянка Мария была высока ростом и обладала величественной осанкой; ее лицо, по словам историка, было таким же светлым, как звучание ее имени[13]. Она одевалась роскошно, но с таким изяществом и вкусом, что ей равно восхищались и знатные, и простолюдины. Как можно было бы ожидать, она была вспыльчива, но приступы ее гнева быстро утихали, хотя поначалу они иногда оставляли неприятное впечатление. Ее муж был человеком настроения. Его увлечения казались иногда странными. У него было двадцать два незаконных ребенка, родившихся большей частью еще до его женитьбы, которые оказались затем весьма полезными в политических делах. В те времена такого рода прегрешения почти не нарушали спокойного течения супружеской жизни. Для человека, занимающего высокое положение, это было в порядке вещей. В одном случае, однако, когда Сфорца положил глаз на фрейлину своей жены, скромную и добропорядочную девушку по имени Перпетуя, Бьянка Мария сочла необходимым как можно скорее подыскать ей мужа. В самый день свадьбы ее отправили в отдаленный замок, и больше о ней никогда не слышали. Упорно ходили слухи о том, что она была устранена по приказу ее госпожи. Сын Перпетуи, Полидоро Сфорца, воспитывался вместе с остальной семьей.

Существует много свидетельств сердечной привязанности Бьянки Марии к Сфорца и ее безутешного горя по его смерти. Если бы вы знали, поучала она других женщин, как горько я сожалела о том, что мне случалось быть обузой для своего супруга, то вы всегда были бы любезны со своими мужьями. Согласно Симонетте, она имела в виду свои возражения по поводу связей Сфорца с другими женщинами, этой «привычки мужчин, а особенно правителей». Франческо проявлял заботу о ее здоровье, умоляя ее не утомлять себя путешествиями по жаре и пыли, если не ради нее самой, то хотя бы ради него.

Тот факт, что Сфорца теперь стал его зятем, по-видимому, усилил опасения Филиппо Мария, вновь пробудив в нем ненависть и зависть. В нарушение всех своих принципов он в силу сложившихся обстоятельств был вынужден возвысить самого видного из итальянских кондотьеров до положения опасного соперника, явно вознамерившегося унаследовать его герцогство. Нелегитимность мало что значила в тогдашней Италии, особенно при отсутствии законного наследника. Матерью Бьянки Марии, единственного ребенка Висконти, была женщина, которую он всегда любил и которая в глазах всего света была его неофициальной женой.

Еще одним заклятым врагом Сфорца был Папа Евгений IV, ненавидевший его, что вполне естественно, за захват городов на территории Папской области и, возможно, в еще большей степени за то, что сам он был некогда уличен в подготовке убийства Франческо.

В своем стремлении вернуть потерянные города и добиться уничтожения Сфорца Евгений был готов бросить на произвол судьбы Рене Анжуйского и признать Альфонсо Арагонского королем Неаполя. Сфорца вскоре узнал, что Пиччинино, назначенный на его место гонфалоньером Церкви, двинул против него объединенные силы Папы и его собственного тестя, поскольку Альфонсо утверждал, что Сфорца, должно быть, теперь слишком занят и не сможет предпринять поход на юг. Филиппо Мария, как всегда, повел себя как лояльный сторонник Альфонсо, отчасти потому, что тот находился слишком далеко, чтобы быть опасным, и потому также, что, поддерживая его, он способствовал достижению своей главной цели — ослаблению своего зятя.

Главным союзником Сфорца был Сиджисмондо Малатеста, правитель Римини, за которого он отдал свою побочную дочь, Полиссену, незадолго до своей собственной свадьбы. Покинув Кремону сразу же после венчания, Франческо отправился к нему.

Сиджисмондо Малатеста является одним из самых странных и интересных деятелей эпохи Раннего Возрождения; в самом деле, о нем можно сказать, что в удивительных контрастах его характера и в его разносторонних талантах наиболее ярко проявились все характерные черты итальянского Возрождения. Брутальная, почти звериная дикость его натуры позволяет поставить его в один ряд с худшими из его братьев-тиранов в Романье. Как кондотьер, он прославился не менее, чем все лучшие воины кватроченто[14]. Как гуманист и покровитель искусств, он сравним с Николаем V и Пием II, Козимо Медичи и Альфонсо Арагонским, но в качестве поэта и героя-любовника он стоит особняком. Подобно многим известным людям и даже правителям того времени, он был незаконнорожденным, побочным сыном Пандульфо, господина Римини. Он чрезвычайно быстро повзрослел. В тринадцатилетнем возрасте он спас Римини, лично ведя своих людей к победе, в то время как его миролюбивый дядюшка возносил молитвы в церкви. В пятнадцать он победил на поле сраженья столь опытного кондотьера, как Федериго Монтефельтро из Урбино.

Высокий, сильный и выносливый, с маленькими подвижными глазами и плоскими веками, которые придавали странное, змееподобное выражение его красивому, сладострастному, грозному лицу, даже в эпоху кватроченто Сиджисмондо стал олицетворением коварства и свирепости. Его воплощение можно видеть в мрачном изваянии маленького злобного слона Малатеста, сохранившегося в церкви Сан Франческо ди Римини. В нем сочетались скорее лиса и тигр, чем волк и лиса, союз которых Макиавелли считал существенной чертой характера преуспевшего тирана. В ранней молодости он был обручен с дочерью Карманьолы, который подарил ему великолепный комплект доспехов и часть приданого авансом. Когда же тот встретил свою смерть, Сиджисмондо отказался жениться на дочери преступника, но позабыл вернуть приданое. Это был не первый случай в серии подобных обманов, ибо Сиджисмондо никогда не позволял деньгам уплыть из его рук, однако он был щедр и, подобно другим правителям того века, любил прихвастнуть своей расточительностью. В 1437 году он женился на дочери маркиза Феррары. Она умерла тремя годами позже, и Сиджисмондо обвинили в том, что он ее отравил; обвинение не было доказано, поэтому маркиз остался его другом, хотя вполне вероятно, что Сиджисмондо все же был виновен.