Сновидец Империи - Дмитрий Нелин

о том, что все вокруг слепы и не видят, насколько я могу быть опасен, что я не могу ничего дать их миру, и еще раз напомнил, что я должен быть уничтожен немедленно. Мартин попросил его успокоиться, иначе генерал покинет этот сон. Альберт плюнул под ноги и приказал отключить его. Уже тая в воздухе он посоветовал быть мне осторожным на улицах, я в свою очередь только улыбался.

Мартин извинился передо мной за поведение генерала и пообещал, что проведет с ним воспитательную работу, но будет лучше, если я своими поступками докажу, что Линдеман ошибается.

И вот наконец слово взяла Ксения. Она была немногословна. Сразу же перешла к делу и сказала, что хочет стать моим патроном. Я поклонился и ей.

— Отойдем, Сергей Викторович, — Мартин подошел ко мне и взял под руку. Мы сделали несколько шагов, и над нами вспыхнул алый купол.

— Теперь нас не услышат? — догадался я.

— Именно. Вы сейчас стоите перед очень сложным и важным выбором, Сергей Викторович, — строго сказал доктор, — и мне очень жаль, что вам придется делать его наобум.

— Это точно. Это как выбирать машину в салоне, ориентируясь только на ее цвет.

— Инквизиция, скорее всего, не выпустит вас дальше Ватикана первые лет десять. Бенедикт очень подозрительный. И даже сам факт того, что вы прошли его испытания еще ни о чем не говорит. Вы нужны ему как оружие против сил, которых нет в нашем мире. Но это с одной стороны. С другой же вы получите доступ к секретным сведениям и артефактам церкви, но лет через тридцать.

— Мне не очень подходит этот вариант.

— Значит, красный цвет не ваш. Фиолетовая модель — это Ева Феншильд. Вас перевезут в Екатеринбург — главный центр Империи, где вы будете заниматься интересными расследованиями…

— Но только внутри самой Империи.

— Верно.

— Выходит, что мой выбор очевиден. Роковая черная машина. Правда, она часто и сильно дымит, но мы опустим этот минус, ибо водитель такой же, — усмехнулся я.

— Тогда вы все решили. Поздравляю вас, Сергей Викторович. Сейчас вы проснетесь, лишь затем, чтобы уснуть снова. Завтра у вас очень важный день.

— Мое Преображение?

— Скорее перерождения в вашем случае. Главное — не потеряйте рассудок от счастья.

— Вот еще чего! — буркнул я.

Глава 4

Преображение

Завтрак мне устроили праздничный. Почему-то подали несколько сортов соленой селедки и лосося в разных маринадах, опять бутылку неизвестного мне светлого пива и корзину фруктов, в которой еще лежала плитка мятного шоколада. Селедка была неплоха — я умял ее с крекерами и пивом. Шоколадку я тоже слопал, а вот из фруктов мне приглянулся только красный банан.

После завтрака Грета подкатила коляску, но я чувствовал себя уже лучше, поэтому попросил трость. С ней я поковылял за медсестрой. Мы дошли до лифта, где меня уже ждал Олаф. Оказалось, что Мартин с нами не полетит. У меня резко закололо в груди, но я смог удержаться на ногах. Писк в ушах стал гораздо громче. От него даже мой симбионт завыл где-то внутри. Олаф быстро сунул мне под нос какой-то пузырек. Запах был настолько мерзкий, что я закашлялся. Прикрыл рот, а когда убрал руку то увидел на ней капли крови.

— Похоже, доктор, вы ошибались, — сказал я, — процесс распада моего тела идет куда быстрей.

— Не волнуйтесь, Сергей Викторовия, мы успеем.

Лифт вывез на крышу, прямо к посадочной площадке, где нас уже ждал серебристый и компактный транспорт. Он очень был похож на самый обычный дрон, с четырьмя винтами, просто увеличенный до размеров вертолета. Стеклянная дверь открылась, и меня проводили внутрь. Звукоизоляция внутри была потрясающая. Я даже не услышал как загудели винты. Машина поднялась в небо, а я прильнул к окну, чтобы насладиться видом Осло. Однако вертиберд слишком быстро набрал нужную высоту, и все здания слились в серые квадратики.

— Мы летим в другую лабораторию? — спросил я у Олафа.

— Все верно. Процедура Преображения весьма сложная штука. Ее проводят лишь в нескольких клиниках по всей Империи. Сейчас мы летим в Стокгольм.

— Так и думал, что именно в Швеции должна быть подобная клиника. Норвегия все-таки мелковатая страна для подобного, — усмехнулся я, — гребаный лосось!

— Не переживайте больше на счет красной рыбы, — рассмеялся доктор, — теперь вы не скоро увидите Норвегию. Уверен, что Ксения отвезет вас как-можно подальше от этого места.

— И вы так легко отдаете меня ей? — удивился я.

— Она ваш патрон. По факту она будет отвечать за ваше воспитание, а следить будут все сильные мира сего.

— Значит, мы будем с вами видеться?

— Возможно, — уклончиво ответил Олаф, — но все зависит только от уровня вашей ассимиляции. Если вы быстро и без проблем вольетесь в новое общество, то наше вмешательство может и не понадобится.

— А есть какой-то шанс, что я погибну во время Преображения? — спросил я.

— Да, — Олаф был предельно честен, — к сожалению, такие случаи бывали в нашей практике, но обычно умирают престарелые. Примерно в пяти процентах случаев. Вы не подпадаете в их категорию. С молодыми все проходит хорошо. Обычно…

— Но я не обычный.

— Да, поэтому может случиться что угодно. Поверьте, мы вызвали самых опытных хирургов и ученых. Ради вас пришлось приостановить работу остальных центров. Пятеро высокопоставленных клиентов остались недовольны переносом их Преображения.

— Мне должно быть стыдно? — усмехнулся я.

— Нет, конечно. Просто знайте об этом.

— Я признателен вам за ваши попытки спасти мою жизнь, но буду считать это благодарностью за доставку Софии, — выкрутился я, — не люблю быть должным кому-либо.

Олаф промолчал. Он точно офигел от моей наглости. А что? Разве я не прав? Эти ребята очень хотят сделать меня обязанным и взывают к моему чувству благодарности, только вот я его не ощущаю. Меня вообще не должно было быть в этом мире, о чем я не раз уже говорил. У меня осталась куча дел дома. Рагни, конечно, не согласен со мной. Симбионт вообще считает, что я должен радоваться. Мне выпал уникальный шанс начать все по-настоящему с белого листа. Не просто уехать в другой город, страну, а реально попасть в иной мир. Но как-то подозрительно на меня все дары сыпятся. Хотя возможность умереть совсем нешуточная, и это вряд ли можно назвать подарком.

— А если бы я попал сюда в возрасте лет шестидесяти? — вслух подумал я.

— Думаю, что мы бы ничем не смогли вам помочь, — ох уж этот Олаф. Мне кажется, он слишком честный для той должности, что занимает. Или он