Блок - Бен Оливер

чтобы посмотреть, но уверен, что звук исходит от металлической двери моей камеры. Ровный лязгающий звук становится все громче.

Потом раздается грохот, и я уверен, что дверь выломали.

Раздаются шаги, медленные, неторопливые, они приближаются к моей кровати.

В поле зрения постепенно появляется лицо человека, и мое сердце начинает биться быстрее.

– Здравствуй, Лука Кейн, – говорит Тайко.

Последний раз я видел Тайко Рота незадолго до того, как он накачал меня наркотиками. Его план заключался в том, чтобы отделить меня от группы, накачать наркотой и убить, потому что он винил меня в смерти своего брата. На самом деле это Молли, моя сестра, столкнула его брата с крыши Вертикали «Черная дорога», но она сделала это лишь потому, что он собирался застрелить ее.

От покушения Тайко меня спасли Дэй и Шион Чо – мать и дочь, пережившие план Хэппи по уничтожению человеческой цивилизации, будучи во время химической атаки под кайфом. Шион выстрелила в Тайко шесть раз. Тайко мертв, я знаю, так что это еще одна попытка Хэппи мучить меня кошмарными видениями.

– Я убью тебя, Лука Кейн, – говорит Тайко и поднимает руку. Он крепко сжимает в кулаке нож с длинным блестящим лезвием и вонзает мне в грудь.

Я не чувствую, но вижу, как Тайко с трудом достает нож из моей груди, чтобы вонзить его в меня снова и снова.

Боковым зрением замечаю, как кровь начинает стекать к моей голове, пока он наносит удар за ударом, не переставая улыбаться. И думаю: «По крайней мере, все кончено. Наконец все закончится».

День 2 вне блока

Глубоко вздохнув, я сажусь. Я весь потный, какое-то время пытаюсь понять, реально все это или просто сон.

Я оглядываюсь. Поначалу комната кажется незнакомой, но потом я узнаю ее – это комната, облицованная плиткой, где доктор вколол мне седативное. Во мне зарождается хрупкая надежда, но я отвергаю ее. Я знаю, что надежда, когда она уже разбита, куда болезненнее, чем любая физическая боль.

Но все правда, все реально, я уже не в Блоке.

Я издаю тяжелый долгий вздох, который на пару мгновений переходит в рыдания искреннего облегчения, затем собираюсь с силами и стараюсь вспомнить все, что произошло.

Кажется, та женщина оперировала меня. В голове начинают просыпаться новые воспоминания. Отсрочки: научные эксперименты, которым правительство подвергало нас в Аркане в обмен на отсрочку казни; они испытывали на моей коже различные хирургические порезы, вводили мне вирусы, чтобы потом на мне же опробовать разные экспериментальные лекарства, вырезали хрящи из бедра. Но то, что произошло в этой комнате, не было Отсрочкой.

Я оглядываюсь: облицованная плиткой комната освещена лишь тусклым светом, проникающим через матовое стеклянное окно высоко под потолком на дальней стене.

Я лежу в кровати посреди комнаты. Кина спит на другой кровати справа от меня, а Рен – слева.

Я осматриваю запачканные стены, сантехнику, старые гнилые деревянные кабинки у дальней стены.

«Да это же ванная комната! – доходит до меня. – Они что, оперировали меня в старой ванной? И потом, зачем им это?»

На небольшом столике из нержавеющей стали в углу я вижу набор примитивных медицинских инструментов: скальпель, несколько длинных заостренных пинцетов, набор щипцов, которые с виду скорее кухонные, чем хирургические. Все эти инструменты испачканы кровью.

Я стягиваю с себя тонкое одеяло и начинаю осматривать свое тело на наличие следов операции. Конечно, наши раны быстро заживают, но они все равно оставляют след, если порез достаточно глубокий. Я замечаю два длинных прямых шрама на обоих запястьях и понимаю, что мне удалили электромагнитные наручники-манжеты. Не задумываясь, я протягиваю руку ко лбу, где должна быть паноптическая камера, и больше не чувствую бугорок, из которого раньше торчало крошечное устройство.

Я мгновенно успокаиваюсь: теперь меня не так легко обнаружить, я в безопасности. Забавно, учитывая, что правительство заставило людей носить такие камеры якобы в целях безопасности.

Дверь в ванную со скрипом открывается, и внутрь заглядывает Игби.

– Привет, – шепчет он, – как себя чувствуешь?

– Неплохо, – шепчу я в ответ, слезая с кровати и шагая к нему. – Который час?

Игби открывает передо мной дверь, и я оказываюсь в самой огромной старинной библиотеке из всех, что когда-либо видел.

На минуту я застываю в изумлении, пораженный величием этого места. Три этажа заполнены тысячами и тысячами старомодных бумажных книг.

– Почти пять часов вечера, – смеется Игби. – Ты был в отключке практически весь день!

– Что?.. Где это мы? – спрашиваю я, озираясь по сторонам.

– Какая-то старая пыльная библиотека, – отвечает Игби, пожимая плечами. Он указывает на куполообразную стеклянную крышу, как в соборах. – Оттуда у нас обзор в триста шестьдесят градусов. Если Хэппи пошлет кого-то из своих прислужников в нашу сторону, мы об этом узнаем.

Я поднимаю глаза и вижу наверху Акими – она сидит в импровизированном гнезде, сделанном, похоже, из офисного стула, подвешенного дюжиной веревок. Акими медленно вертится, осматривая город.

– Ничего себе! – восхищаюсь я.

– А это, – продолжает Игби, указывая на новенькую «Вольту» категории 9 в идеальном состоянии, стоящую посреди комнаты на мозаичном полу, – моя малышка. И наш план побега.

– А ты и правда любитель полетать на машинах сквозь крыши, – примечаю я.

– Это охренительно круто и весело, Лука, – отвечает Игби, улыбаясь мне. – Хотя, вероятно, теперь, когда нас стало больше, мне придется подыскать ей замену, что-то повместительнее.

Я медленно оборачиваюсь, оглядываясь кругом. Все окна (за исключением стеклянной куполообразной крыши) закрыты металлическими листами, прибитыми к стенам заклепками. Двери заколочены таким же образом, но не меры безопасности привлекают мое внимание. Глазами я блуждаю по полкам с книгами: один раздел с надписью «СПРАВОЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА», другой гласит «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА», следующий – «НАУЧНАЯ ФАНТАСТИКА, МИСТИКА, ФЭНТЕЗИ»; дверь с надписью «ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ», массивный полукруглый стол у главного входа и стеллаж, полный древних графических романов, и это только первый этаж.

– Как вы нашли это место? – спрашиваю я, не в силах скрыть восхищение.

– Да мы как-то наткнулись на него, когда убегали после Мидуэй, – отвечает Игби. – А вот она была уже здесь, – он указывает на доктора, который меня оперировал. Я замечаю, что к ее запястью приклеена половина пластыря «Побег».

– Кто она? – интересуюсь я.

– Спятивший врач. Доктор Абриль Ортега. Она обожает «Побег» и постоянно под кайфом, но зато отличный хирург. Она удалила паноптические камеры нам всем.

– Вы нашли ее здесь? – спрашиваю я.

– Ага, свихнувшуюся. Все твердила: «Они убьют меня за то, что я сделала. Я почти все разрушила». Мы до сих пор понятия не имеем, что за хрень она несла. Думаю, она и сама не знает.

Словно в ответ на его слова доктор зашевелилась и открыла глаза.

– Вы, мерзкие мальчишки, что, наблюдаете, как я сплю?

– Нет, – отвечаю я, теряясь от ее сонного обвинения.

– А почему нет? Я что, некрасива?

– Я… я… – я оглядываюсь на Игби, но тот лишь пожимает плечами. – Вы красивы, но я вовсе не наблюдал за вами.

– Хорошо, – отвечает она, отворачивая лицо в другую сторону. – Смотреть, как кто-то спит, не очень романтично. Кроме того, мне тридцать лет, я для тебя старовата, малыш.

Я снова поглядываю на Игби, который, закатив глаза, молча шевелит губами: «Ей сорок пять». Мы уходим в дальний конец большого зала.

– Значит, она провела вам такую же операцию? – уточняю я.

– Ага, – отвечает Игби. –