Нимб - Александра Адорнетто

Айви вздохнула.

— Надо полагать, они тоже приедут? — продолжала допытываться миссис Хендерсон, оглядываясь по сторонам с таким видом, словно ожидала, что родители выскочат из буфета или свалятся с потолка.

— Мы на это рассчитываем, — кратко сказал Габриель.

Долорес сменила тему.

— Вы познакомились с кем-нибудь в городе?

Как забавно за ней наблюдать: чем больше она старалась выудить информацию из Габриеля, тем менее он был откровенен.

— У нас мало времени, — ответила Айви. — Мы всегда заняты.

— Жаль! — возвестила миссис Хендерсон. — Такие симпатичные молодые люди! Но у нас имеются очень стильные клубы, я с удовольствием познакомлю вас с завсегдатаями.

— Спасибо, — без всякого выражения ответил Габриель.

— Миссис Хендерсон… — начала Айви.

— Долли.

— Простите, Долли, но мы торопимся в школу.

— Да-да. А я вас совсем заболтала… Как глупо. Если вам что-нибудь понадобится, заходите ко мне, не раздумывая. Не стесняйтесь!..

Из-за того, что Долли вздумалось «заскочить» к нам, я пропустила первую половину английского. Ну а семиклассники Габриеля в его отсутствие развлекались тем, что бросали бумагу в потолочный вентилятор. Потом у меня наметилось «окно», и я поймала Молли у шкафчиков. Пока я распаковывала книги, она описала мне свои приключения в «Фейсбуке». Какой-то парень по имени Крис посылал ей нежные сообщения и поцелуи, и теперь Молли гадала, знаменует ли это новую фазу их отношений. Агенты Света очистили наш дом от «отвлекающих» технических устройств, поэтому я не очень-то хорошо понимала, о чем толкует Молли. Но кивала с умным видом, и она не заметила моего невежества.

— Как можно, глядя на экран, догадаться о чувствах другого человека? — спросила я.

— Вот для чего нам эмоции, глупышка. Неважно, что на самом деле за этим стоит… А какой сегодня день?

Молли, как выяснилось, обладала сбивающей с толку привычкой в разговоре перепрыгивать с предмета на предмет.

— Шестое марта.

Молли достала карманный календарь и вычеркнула дату.

— Осталось семьдесят два дня!

— До чего?

— До школьного бала, балда! Я никогда ничего не ждала так сильно.

Меня не обидело слово «балда», поскольку в устах здешних девушек ругательства часто звучали как проявление доброжелательного отношения.

— Не рано ли? Впереди два с лишним месяца.

— Это событие года, и все заранее строят планы.

— Почему?

— Ты что, серьезно? — Глаза Молли едва не выскочили на лоб. — В школе организуют церемонию, которую запомнишь на всю жизнь… почти как свадьбу. Лимузины, наряды, горячие партнеры, танцы до упаду. Единственная ночь, когда каждая может превратиться в принцессу.

По-моему, местные барышни постоянно вели себя таким образом, но я воздержалась от комментариев.

— Заманчиво.

Вообще-то это звучало нелепо, и я решила любой ценой уклониться от «церемонии». Нетрудно представить, как неодобрительно отнесется Габриель к такому суетному и пустому событию.

Молли ткнула меня локтем.

— Есть мысли насчет бойфренда?

— Нет. А у тебя?

Молли понизила голос:

— Ну, Кейси сказала Тейле, что она подслушала, как Джон Кросби говорил Арону Вайтману… Короче, Райан Робертсон подумывает пригласить меня!

— Замечательно! — воскликнула я, притворившись, будто все поняла.

— Еще бы! — возбужденно взвизгнула Молли. — Только молчи. Боюсь сглазить.

Она улыбнулась и нарисовала в моем ежедневнике красное сердце — точнее, обвела фломастером дату где-то в середине мая. Свой она зашвырнула в шкафчик, где царил хаос. Здесь валялись учебники, пустые пакетики из-под завтраков, наполовину опустошенные бутылки содовой, множество тюбиков губной помады и жестянки с мятными конфетами. Кроме того, все было обклеено постерами знаменитых групп. Мое «хранилище» представляло собой разительный контраст: книги стояли аккуратным рядком, блейзер висел на крючке, а расписание уроков я прикрепила к дверце. Не знаю, как люди могут соображать среди такой неразберихи. Поговорка «Чистота — путь к праведности» очень точна.

Я пошла вместе с Молли в кафетерий, где мы проболтались до тех пор, пока она не побежала на математику, а я на французский. И я вновь вернулась к своему шкафчику, чтобы забрать громоздкие тома французского. Сложив их на свою папку, я наклонилась, чтобы достать словарь, лежащий в самом дальнем конце.

— Привет, незнакомка! — произнес кто-то за моей спиной.

Вздрогнув, я подскочила и стукнулась о дверцу.

— Поосторожнее!

Повернувшись, я увидела Ксавье Вудса. Сегодня он был в спортивной форме — темно-голубые штаны, белая рубашка поло и перекинутая через плечо ветровка. Потирая макушку, я таращилась на него, удивляясь, почему он заговорил со мной.

— Прости, что напугал тебя, — произнес он. — Как ты?

— Прекрасно.

Он потрясающе выглядел! Взгляд бирюзовых глаз был прикован ко мне, брови вскинуты. На сей раз он стоял близко, и я различила в его радужке медные и серебристые крапинки. Ксавье провел рукой по волосам.

— Ты ведь новенькая в «Брюс Гамильтон»?

Не придумав, что ответить, я кивнула и уставилась на свои туфли. Зря я посмотрела на него, это вызвало во мне странную физическую реакцию — я будто летела в пропасть с огромной высоты.

— Ты вроде жила за границей, — продолжал он. — А что такая девушка, как ты, может делать в нашем захолустье?

— Я здесь с братом и сестрой, — промямлила я.

— Да. Их трудно не заметить, верно? Как и тебя.

Покраснев, я попятилась.

— Я опаздываю на французский.

И я, спотыкаясь, бросилась по коридору.

— Центр языкознания в другой стороне, — крикнул он мне вслед.

Когда я добралась до класса, выяснилось, что преподаватель тоже только что появился. Мистер Коллинз оказался долговязым мужчиной с бородкой, в твидовом пиджаке и при галстуке.

Маленькое помещение было забито до отказа. Я оглянулась в поисках пустого места, и мое сердце кувыркнулось в груди. Я сделала глубокий вдох и постаралась успокоиться. В конце концов, это обычный парень.

Ксавье Вудс приятно удивился, когда я села рядом. Стараясь не обращать на него внимания, я сосредоточилась на уроке.

— Изучать французский тебе будет нелегко, — шепнул Ксавье мне на ухо.

И тут до меня дошло, что я все перепутала. Передо мной лежала не французская грамматика, а книга о французской революции. Щеки у меня опять запылали, и я наклонилась, пытаясь спрятать лицо за волосами.