Неизвестные страницы истории российского флота - Влад Виленов

Крен корабля стал угрожающим, гибель неминуемой. Командир решил буксировать корабль на мелкое место…

К трапу подошел „Пулемет“ (название катера командующего флотом. — Авт.) с адмиралом Колчаком…

Огненный дождь горящего пороха, черная, искрящаяся зловещим заревом туча стояли над лежащим на боку флагманским кораблем…

Адмирал быстро поднялся на борт. Босой, с обожженными порохом ногами, старший офицер встретил его.

— Что произошло?! Что делаете? Где командир? — отрывисто спросил адмирал.

— Взрыв носовой башни… Топим погреба… Хотим развернуться кормой к северному берегу… Командир на баке…

Крен резко увеличился. Стало трудно держаться на палубе. Колчак, постояв несколько минут и оценив обреченность корабля, приказал экипажу оставить его.

Старший офицер закричал в мегафон:

— Спасайте раненых! Оставлять корабль с левого борта.

Офицеры и матросы бросились по низам. Душераздирающие сцены…

На палубе появился машинный старшина Белугин. Весь в огне, с оторванной ступней. На плечах вытащенный из огня раненый товарищ. Кровавый след шел за ним.

— Белугин! Что ты делаешь? Ты же без ноги.

Унтер-офицер глянул вниз и замертво, вместе с ношей, рухнул на палубу…

В некоторых казематах застряли люди, забаррикадированные лавой огня. Выйдешь — сгоришь. Останешься — погибнешь. Их отчаянные крики походили на безумные вопли потерявших рассудок.

Некоторые, попав в капканы огня, стремились выброситься в иллюминаторы, но застревали в них. По грудь висят над водой, а ноги в огне…»

Вот рассказ матроса с миноносного мотора: «В иллюминатор высунулся боцманмант. Как-то сложился плечами и протискался до груди. А дальше не может. Ни вперед, ни назад. Мы к нему. Самим страшно. Корабль совсем накренился. Того и гляди, ляжет и задавит. Вмиг подлетели. Хвать что было силы за плечи, рванули раз, другой, аж кости затрещали. Застонал несчастный. Мы понатужились — раз, раз, — не идет. Взмолился:

— Пустите, братцы!.. Спасибо! Мне все одно помирать… Своих душ не губите за меня… Ваше благородие, прикажите отваливать…

И было время. Только мы успели отскочить, как бортом его и прикрыло. Умирать буду, а этого не забуду. Какие глаза?! Господи! Какие глаза… Смерть неминучая. Ужас. Страдание. Тоска бездонная.

Между тем в 7-й кочегарке кипела работа. Зажгли в топках огни и, выполняя полученное приказание, подымали пары.

Но крен вдруг сильно увеличился. Поняв грозную опасность и не желая подвергать ей своих людей, но полагая все же, что нужно поднять пар — авось пригодится, — мичман Игнатьев крикнул:

— Ребята! Топай наверх! Ждите меня у антресолей. Понадобитесь — позову. Я сам перекрою клапана.

По скобкам трапа люди быстро вскарабкались наверх. Но в этот момент корабль опрокинулся. Только первые успели спастись. Остальные вместе с Игнатьевым остались внутри… Долго ли жили они и чего натерпелись в воздушном колоколе, пока смерть не избавила их от страданий…

Много позже, когда подняли „Марию“, нашли кости этих героев долга, разбросанные по кочегарке…

Лейтенант Григоренко, пробегая в последнюю минуту по низам — не застрял ли где какой раненый или обожженный, — вдруг услышал дикие крики, пронизывавшие погруженную во тьму пустыню корабля. Крики шли из кубрика под 19-м казематом. Бросился туда.

Запертый в карцер, всеми забытый арестованный матрос бился о решетку… Охранявший его часовой убежал, забыв в панике выпустить его.

В луче электрического фонаря сверкнули обезумевшие глаза. Разбитые в кровь руки из последних сил потрясали решетку. Несчастный воплем кричал, взывая о помощи…

Но не было ключей… Лейтенант бросился искать лом или кусок железа, чтобы взломать замок, — ничего! Стал вместе с арестованными изо всех сил трясти решетку — не поддается. А крен увеличивается… Ноги скользят… Уже стоять невозможно… Снова бросился с фонарем искать что-нибудь, когда вдруг луч осветил лежавший на палубе ключ, вероятно, часовой, убегая, бросил его.

Оба — и спасенный и спаситель — мигом выскочили наверх… Корабль опрокидывался…»

Из вахтенного журнала линкора русского Черноморского флота «Евстафий», запись от 7 (20) октября 1916 года:

«6 ч 20 м — на линкоре „Императрица Мария“ большой взрыв под носовой башней.

6 ч 25 м — последовал второй взрыв, малый.

6 ч 27 м — последовали два малых взрыва.

6 ч 30 м — линкор „Императрица Екатерина“ на буксире портовых катеров отошел от „Марии“.

6 ч 32 м — три последовательных взрыва.

6 ч 35 м — последовал один взрыв. Спустили гребные суда и послали к „Марии“.

6 ч 37 м — два последовательных взрыва.

6 ч 40 м — один взрыв.

6 ч 45 м — два малых взрыва.

6 ч 47 м — три последовательных взрыва.

6 ч 49 м — один взрыв.

6 ч 51 м — один взрыв.

6 ч 54 м — один взрыв.

7 ч 00 м — один взрыв. Портовые катера начали тушить пожар.

7 ч 01 м — один взрыв. „Императрица Мария“ начала погружаться носом.

7 ч 08 м — один взрыв. Форштевень ушел в воду.

7 ч 12 м — нос „Марии“ сел на дно.

7 ч 16 м — „Мария“ начала крениться и легла на правый борт».

Много лет спустя в своих воспоминаниях действительный член Русского морского собрания, Русского военно-морского союза, бывший офицер «Императрицы Марии» лейтенант В.В. Успенский так напишет о некоторых обстоятельствах трагедии «Императрицы Марии»: «6 октября 1916 года с 4 ч утра я был вахтенным начальником линкора, стоявшего на бочке Севастопольского рейда. В 6 ч объявили побудку команды. Вахтенный офицер мичман Шулейко успел обойти все кубрики и приблизительно в 6 ч 20 мин доложил мне, стоявшему около кормовой трубы, что одевание команды и вязка ею коек проходят нормально. В этот момент ко мне подбежал один из комендоров 1-й башни и крикнул: „В первой башне пожар!“ Я помчался к кормовой рубке, чтобы включить колокола громкого боя. Но через какие-то 2–3 секунды волной взрыва меня подняло в воздух. К счастью, я упал на сложенный чехол от катера, и это смягчило удар. Мичман Шулейко, стоявший ближе к борту, был выброшен в море. Поднявшись на ноги, я увидел, что вместо носовых боевой рубки, мачты и трубы стоял столб черного дыма, поднимавшийся к небу. Вся палуба была покрыта медленно горящими пластинами пороха. Вскоре стали взрываться патроны 130-миллиметровой артиллерии в погребах по соседству с 1-й башней. Минут через 20 заметил, как от нас спешно стали отбуксировать линкор „Императрица Екатерина П“, стоявший от нас на расстоянии 400 метров. Опасались, видимо, что от нашего взрыва сдетонируют и их снаряды. А ведь рядом находилась Сухарная балка, где хранился весь боевой запас флота и крепости! Было сознание обреченности. Однако произошло какое-то чудо: после почти часового пожара наши снаряды не взорвались, хотя и находились среди огня…»