Нормандская лазурь - Наталия Полянская

Говорят, мальчишки вырастают. Некоторые – не до конца.

– Что, Оля, – усмехнулся Женька, лукаво щурясь, – один за всех и все за одного?

– А как иначе?

– Ты что предлагаешь? – спросил у нее Никита. – Самим возиться с этим чертовым чемоданом?

– Девушка у нас его не возьмет. А выкинуть в кусты – не вариант. Думаю, ты и сам это понимаешь.

Никита издал звук, больше всего напоминающий знаменитый скрежет зубовный, и повернулся к Коринн:

– Вы можете дать нам контакты этих людей? Мы попытаемся сами дозвониться и выяснить, чья это вещь. Адресов они не оставили?

– Только господин Канетт, – сказала девушка. – Он живет в Маньи-ан-Бессен, это недалеко, рядом с Байё.

– Живет неподалеку, а ночевал у вас в гостинице? – удивился Женька.

– Господин Канетт – писатель. Иногда ему нужна смена обстановки. Он наш постоянный клиент. – Коринн заколебалась. – Не знаю, имею ли я право...

– Милая, – произнес Никита проникновенно и ради пущей убедительности прижал ладонь к сердцу, – вы же понимаете, что мы не террористы, которые замыслили убить вашу местную знаменитость, не воры и не убийцы. Мы просто порядочные люди, которые нашли чемоданчик и очень хотят его вернуть. В нем нет ничего опасного. Жень, покажи.

Ильясов театральным жестом откинул крышку чемоданчика, и Коринн задумчиво посмотрела на пачку бумаг.

– Хорошо. – Она щелкнула «мышью», из принтера медленно полез листок. – Я дам вам телефоны и адрес. Оставьте, пожалуйста, свои контакты. Если кто-то заявит о пропаже чемодана, я вам позвоню.

– И предупредите следующую смену, – попросил Никита. – Если хозяин этих документов такой рассеянный, что не спохватился до сих пор, ему хватит смелости не вспоминать о своей утрате еще день-другой.

Коринн вежливо посмеялась, выдала им бумажку и проводила Малиновского заинтересованным взглядом.

Солнышко поднялось уже высоко и припекало; Ольга ненадолго остановилась, запрокинула голову, чтобы посмотреть в нежное небо. На парковке у отеля пахло цветами, травами и еще чем-то деревенским. Так и кажется, будто проснулся утром в бабушкином доме и сейчас подадут завтрак.

Но вместо завтрака ее ждали двое мужчин – один ехидный, второй раздраженный.

– Приключение, – ворчал Никита, заводя мотор, – к черту такие приключения.

– О мой храбрый Атос, да вы обленились, – промурлыкала Ольга, пристегиваясь. – Впрочем, тебе-то зачем огорчаться? Сейчас высадим тебя у музея, а сами с Женькой...

Никита скривился:

– А если в провинции на вас нападут страшные и ужасные местные жители? Как вы будете отбиваться? У вас никакого деревенского опыта, несчастные бездачные люди.

– Птица говорун, – Ильясов был само ехидство, – отличается умом и сообразительностью.

– Это он так объясняет, что заговорит зубы любому французскому крестьянину с вилами, – перевела Ольга. – А потому, мой храбрый Атос, вы можете оставить вашего друга д’Артаньяна под присмотром господина Арамиса.

В детстве им не хватало Портоса для полного комплекта, но Портос так и не сыскался, а потому они однажды решили, что все они вместе и будут Портос. Если сложить троих, то по объему – самое то.

– В конце концов, сейчас не Средние века, – продолжала беззаботно рассуждать Ольга, втихаря наблюдая, как Никита еле сдерживает усмешку. У него всегда уголки губ подрагивали и брови смешно дергались, если он старался не рассмеяться. – Конечно, мы отправляемся в глухую деревню, далекую от цивилизации. Но ум и сообразительность птицы говоруна, а также красота и длинные ноги почти блондинки спасут нас от возможных опасностей. Если же нет, – Ольга картинно всхлипнула и изобразила, что промокает платочком глаза, – если же писатель окажется тайным маньяком, который расчленяет случайных путников в подвале, то, Малиновский, захорони потом наши хладные тела, поплачь как следует и отомсти за наши души!

– Ты говори, говори, – согласился Никита, – только скажи, куда сворачивать.

– Обратно на N13... Так вот. Допустим, писатель – вполне мирный старичок, но его соседи, узнав, что мы русские, могут пожелать отомстить за поражение в тыща восемьсот двенадцатом году. И посадят нас на кол. Конечно, выправка у нас только улучшится, как у полковника Петренко...

– Оля!

– ...Но это уже лучше, чем складывать тетрис из остатков наших хладных тел, которые ты извлечешь из подвала.

Женька не выдержал и захохотал, Никита ухмыльнулся.

– Лучше зачитай список явок и паролей.

– Это к Жене. Тут по-иностранному, я не понимаю. – Ольга передала распечатку назад. Ильясов похмыкал.

– Значит, так. Первая наша жертва... прошу прощения, возможный владелец – это господин Оливье Канетт, проживающий в Маньи-ан-Бессен, Гран Рю, четыре. И две дамы – Софи Ламарре и Ванесса Андрин. Адресов загадочные дамы не оставили, только телефоны. Которые, как нам известно, не отвечают.

– Оль, посмотри, как нам ехать в этот Маньи... как его там? Женька, а ты попробуй еще раз набрать этих троих – может, кто-то ответит.

– Есть, мой капитан! – Ольга зашуршала картой. – Значит, музей мы оставляем в сторонке?

– Может быть, потом. Совесть не позволяет бросить вас на растерзание целой деревне маньяков... Куда сейчас – направо или налево?

Они свернули с основного шоссе, не доезжая до Байё, и по D153 покатили через поля. Над уже зазолотившейся пшеницей, в которой буйно цвели маки и васильки, реяли хищные птицы, высматривавшие мышей. Другие поля зеленели, изредка мелькали тонкие линии высаженных деревьев, которые в народе называются лесополосами.

– Страшное дело, между прочим, – заметил Никита. – Через них танки не могли прорваться.

– Через эти-то деревца? – удивилась Ольга.

– Это здесь и сейчас их поменьше. А когда высадка прошла и начали продвигаться вглубь, оказалось, что крестьянство эти лесополосы веками культивировало. Там такой был кустарник, настоящие джунгли.

– Ребята, смотрите, как он охотится, – Женька глядел в окно. – Красавец. Вон, справа.

Над пшеничным полем почти неподвижно висела большая птица – то ли сокол, то ли ястреб, с первого взгляда разберется только орнитолог, – но явно хищная. Неожиданно крылатый охотник спикировал вниз и через мгновение поднялся в воздух, неся в когтях – нет, не мышь, а метровую змеюку. Змея извивалась, пытаясь вырваться, однако участь ее была предрешена.