Поступки во имя любви - Роушин Мини

В животе у нее заурчало, и ее мысли вернулись к ужину. Кажется, в морозилке найдется карри с курицей. На упаковке написано «2 порции», но надо обладать аппетитом птички, чтобы наесться половиной.

Одри вернулась в дом как раз в ту минуту, когда Долли обнаружила компостную кучу за сараем.

* * *

Джеки передумала. Ну как ей могло прийти в голову, что она на такое решится? Она никогда не хотела стать натурщицей, такая мысль даже не приходила ей в голову. Мысль о том, что придется выставить свое далекое от совершенства тело на всеобщее обозрение, была просто смешной. После рождения Оуэна никакие упражнения не могли сделать ее живот плоским. Ужасный целлюлит на бедрах не исчезал, сколько бы она ни терла их жесткой мочалкой. А еще варикоз под левым коленом сзади. Нет, Джеки точно не Кейт Мосс.

Проблема в том, что Одри была такой милой, такой дружелюбной и общительной. Она заверила Джеки, что варикозные вены и целлюлит не имеют ни малейшего значения.

– Такова природа, только и всего, – сказала тогда Одри. – Ты когда-нибудь видела яблоко идеальной формы?

– Ну…

– Разумеется, нет, потому что оно не существует. Все несовершенно, включая человеческое тело. Но никто не станет фокусироваться на этом, всех будут больше интересовать изгибы и линии, знакомство с такими вещами, как пропорции и перспектива.

Одри спросила, сколько лет Джеки.

– Мне двадцать четыре года. Все говорят, что я выгляжу моложе.

– Определенно.

– Сколько человек в группе? – спросила Джеки.

– Всего шесть.

– Группа смешанная?

– Двое мужчин, оба очень милые.

Джеки снова подумала о том, что ей придется раздеваться перед незнакомыми людьми. Мужчинами и женщинами. Незнакомые мужчины будут смотреть на ее грудь и… все остальное.

– Я не уверена…

– Не беспокойся, – сказала Одри теплым голосом. Таким, наверное, разговаривает миссис Санта-Клаус. – Поначалу тебе будет немного неловко. Это совершенно нормально, ведь ты живешь в обществе, в котором нагота ассоциируется с сексуальностью, и считается, что нагое тело надо прикрыть.

Джеки это показалось разумным. Она вспомнила об ирландских пляжах, где люди раздевались под полотенцем, боясь показать тело на публике.

– Человеческое тело прекрасно, – объявила Одри, – стыдиться нечего. Ни в коем случае.

На самом деле фигура самой Одри была далека от идеала. Джеки назвала бы ее слишком полной, хотя женщина хорошо держалась: широкие плечи развернуты, голова поднята, лицо приятное, открытое. Но все же такое изобилие плоти едва ли можно было назвать красивым.

Правда, на большинстве знаменитых полотен прошлого у женщины весьма пышные формы, всего много – грудей, бедер, ягодиц. Художники явно полагали, что они стоят того, чтобы их запечатлели. Возможно, это всего лишь современный взгляд на вещи, когда красивой считается худоба. Почему нельзя считать любое человеческое тело красивым, какими бы ни были его формы? Идея показалась Джеки привлекательной. Больше никакой анорексии, девушки и женщины не голодают во имя красоты. Все вокруг счастливы.

Одри налила им обеим еще чаю.

– Так что ты думаешь? Тебя это заинтересовало?

Она предложила Джеки больше денег, чем та ожидала. Джеки сможет наконец купить Оуэну игровую приставку, которую он выпрашивает у нее с тех пор, как пошел в школу. И работа показалась ей легкой: просто сидеть или лежать, или что-то еще делать, а в конце забирать свои денежки. Ну какие могут быть возражения? Ей всего-то и нужно было переступить через свои внутренние запреты. Насколько это могло быть трудно?

– Я заинтересована, – ответила Джеки. Вот так она дала обещание.

До конца дня она была довольна собой. Она нашла способ заработать немного наличных. Она произвела впечатление на Одри, та не раз повторила, что считает Джеки идеальной кандидатурой для этой работы.

Если подумать, то Джеки была зрелой и придерживалась широких взглядов. Она разденется ради искусства. По дороге домой Джеки отчетливо ощущала, как именно она двигается. Она вдруг поняла, что расправила плечи, выпятила грудь, начала покачивать бедрами. Она модель художника. Она предмет красоты.

Но лежа в ту ночь в своей постели, Джеки начала осознавать, на что она подписалась. Ей придется снять одежду – всю одежду. Она будет стоять совершенно голая, и шесть человек будут рассматривать ее рыхлое тело. Джеки закрыла глаза и представила эту картину. Ей стало не по себе.

Весь следующий день предстоящее испытание не выходило у нее из головы и становилось все более пугающим. Что, если все женщины окажутся гламурными красотками, из тех, кто записывается на вечерние курсы, чтобы было о чем поболтать на званом обеде? Почему Одри так уверена, что они не станут хихикать, когда Джеки представит им свое несовершенное тело – жалкие маленькие груди, ягодицы в ухабах?

Или того хуже окажется, что на занятия придет кто-то из ее знакомых или соседей? Что, если ей придется раздеваться перед мистером Макдональдом из дома двадцать, чей взгляд всегда блуждал по ее груди, когда она с ним разговаривала? Одри сказала, что мужчин двое. Вдруг это кто-то из тех, кого она знает? Представить невозможно ужас ее родителей, когда они узнают, чем их дочь занимается вечером во вторник. Они не сочтут это искусством, ни в коем случае.

Мысли неслись по кругу, снова и снова. Сомнения росли и множились до тех пор, пока вечером в понедельник Джеки не поняла, что не сможет пройти через это. Она чувствовала себя ужасно из-за того, что отказывается в последний момент, но с собой поделать ничего не могла. Наверняка на объявление откликнулись еще несколько человек, и Одри найдет ей замену.

Джеки убедилась в том, что родители смотрят телевизор, вышла в холл со своим телефоном, нашла среди контактов Одри Мэтьюз, сделала глубокий вдох и нажала на кнопку звонка. Раздались гудки.

Трубку никто не снял.

После одиннадцатого гудка ее сын вышел в холл.

– Можно мне печенье?

Джеки подождала еще три гудка, потом телефон отключился. Голосовая почта не включилась, поэтому Джеки никак не могла сообщить Одри о том, что она передумала. И что теперь?

Она медленно прошла на кухню. Одри была такой милой, когда они встретились, пришла в такой восторг от Джеки. Что, если она не сможет найти ей замену и занятие придется отменить, потому что Джеки сбежала с корабля в последнюю минуту?

– Завтра мне нужна моя форма для физкультуры, – напомнил Оуэн, закрывая крышку на банке с печеньем.

– Да-да, – рассеянно отозвалась Джеки. Может быть, ей все же стоит пойти, только один раз, и посмотреть, что из этого выйдет. Вполне возможно, все окажется не так плохо, как она думает. И люди могут оказаться приятными и зрелыми, они не придадут никакого значения тому, что она голая, и просто займутся рисованием. У Джеки все получится, и она поймет, что напрасно беспокоилась.