Краплёная - Элеонора Мандалян

Вошел Сашок. Босс не предложил им сесть, и они так и остались стоять в дверях, выжидательно на него глядя.

– Помнишь, Сашок, – мрачно начал Ломов, – как неделю назад отвез Погодину в аэропорт, как позаботился о том, чтобы она без проблем прошла с дипломатом таможенный досмотр?

– Ясно дело, помню, – отозвался тот. – Я с нее до последнего глаз не спускал.

– Так вот она с этим дипломатом и, увы, не только с ним, исчезла в неизвестном направлении, не выйдя на встречу с моим клиентом.

Сашок грязно выругался.

Медведь злобно присвистнул:

– Вот тебе, бабка, и Юрьев день. Даром что гонору в ней на троих было. Она мне сразу не показалась. Мымра лопоухая.

– Если эта мразь не дура, то назад она вернуться не осмелится. Но я ее, мою хорошую, в любом случае из-под земли достану, на кол посажу и сверху, как ржавый гвоздь, кувалдой прихлопну, чтоб кол тот ее по самую глотку прошил. – Ломов говорил, как чревовещал, не разжимая рта, выдавливая слова, будто из тюбика, из глубины утробы. – Верные ребята уже рыщут по заграницам. Ей от меня не скрыться, не уйти. Процент вероятности, что она здесь, не велик, но проверить все равно надо. Вот вы этим и займетесь. Напару. Сашок, адрес ты знаешь. Как следует в квартире у нее пошуруйте. Не бойтесь наследить. Ищите любые зацепки: адреса, телефоны, записки, квитанции, счета. Автоответчик и memory проверьте. Если найдете блокнот или записную книжку, принесете сюда. Постарайтесь понять, появлялась она там или нет после отъезда на Кипр. Весь вид квартиры вам должен подсказать, с концами она свалила или рассчитывает вернуться.

– Шеф, двери взламывать будем? – сипло поинтересовался Медведь.

– Дурень. Зачем соседей бередить. Или по нарам затосковал? Ночью, без шухера тихонько войдете и дверь за собой закроете. С замком сами разберетесь или из домоуправления слесаря прислать?

– Разобраться-то разберемся, – заортачился Медведь, – да только если на это дело ночью идти надо, то как я потом к себе в Мытищи добираться буду? Электрички-то по ночам не ходят.

– У меня переночуешь, – предложил Сашок.

– А Фрося? Она ж с ума там сойдет.

– Слушай. Ты ж мужик. Чего сопли распустил? – скривился Ломов. – Я тебя – бугая, здесь, думаешь, для красоты держу? Чтоб весь день у меня в приемной штаны просиживал? – Вытащив из кармана бумажник, он швырнул на стол деньги. – Держи. К Фросе своей на такси вернешься. А заодно и предупредишь ее, что дней десять будешь ночевать в Москве.

– Как это? – захлопал красными глазами Медведь.

– Мне нужно, что бы кто-то понаблюдал за квартирой Погодиной. Сашка отпустить не могу. Остаешься ты. Ты должен ее перехватить, если вдруг надумает вернуться или, скажем, за вещами на часок заглянет. Врубаешься? Запасешься продуктами и всем необходимым – не пугайся, я оплачу – окопаешься в ее квартире и будешь сидеть там, как бессловесная мурена в норе, чтоб ни одна собака, ни одна пронырливая соседка тебя не учуяла. Впрочем, – ехидно добавил он, – если тебя больше устраивает проторчать эти десять дней у нее в подъезде, на морозе, я не возражаю.

Предвидя подобное вторжение, Катя позаботилась о том, чтобы не доставить Ломову удовольствия ее вычислить. Квартира была прибрана, вещи на своих местах, будто хозяйка только что ушла на работу или уехала в командировку.

Задернув плотные, светонепроницаемые шторы, Сашок принялся было с остервенением выдергивать из шкафов ящики, вытряхивая на пол их содержимое. Но Медведь, как посатижами, ухватил его за руку.

– Ты чего? – удивился Сашок. – Хоть на шмотках этой сучки душу отведем.

– Ты-то сейчас душу отведешь и домой свалишь. А мне потом в этой помойке десять дней торчать. Как прикажешь в сортир или на кухню ходить? По воздуху или по ее лифчикам?

Не найдя ни одной улики, они бесшумно покинули квартиру. А со следующей ночи Медведь, как того хотел его босс, устроил там засаду. Первый день он передвигался по комнатам на цыпочках, прислушивался к каждому шороху, даже воду в ванной открывать боялся, чтоб соседей шум в трубах не привлек. Он еще раз один все досконально обследовал, везде сунул нос. Не понравилось ему, что у Погодиной был общий балкон с соседями. Это значило, что они в любой момент могли проявить любопытство и заглянуть в комнату через окно. Успокаивало лишь то, что на дворе стояла лютая зима, и вряд ли кому захочется вылезать в такую погоду на балкон. Пушистые, не потревоженные ничьей ногой сугробы, облепившие снаружи балконную дверь, были тому подтверждением.

Медведь еще раз проверил, насколько плотно задернуты шторы, и рискнул включить телевизор, полностью убрав звук. Сняв сапоги, он уст-роился с ногами на диване, расслабился. После нескольких дней сытой бездеятельности он решил, что его новая работенка не так уж и плоха. Он прибавлял и прибавлял понемногу у телевизора звук, и теперь уже полноценно мог смотреть подряд все передачи.

В день по два, а то и по три раза Медведь наполнял ванну горячей водой, высыпал в нее хвойный экстракт, которого у хозяйки квартиры было в избытке, от души мылился ее шампунями, пока пена вокруг него не начинала клубиться многослойными кучевыми облаками. Потягивая пиво и жмурясь от удовольствия, как мартовский кот на солнцепеке, он часами нежился в оболденно горячей, пахнущей грибным лесом воде. Ведь там у него, в Мытищах, не было ни телевизора, ни телефона, ни горячей воды, ни тем более ванны. Мыться, особенно зимой, для них с Фросей было сущим мучением. Так что Медведь не без оснований считал, что попал в санаторий, и теперь уже совсем не хотел, чтобы все это кончилось.

Однако хозяйка квартиры объявляться не торопилась, и Бориса к его великому неудовольствию отозвали, прервав лёжку. Когда он, отмокший, раздобревший и благоухающий, вернулся назад, к жене, она закатила ему скандал на всю округу, голося и размахивая скалкой, наотрез отказываясь верить, что муж вернулся с важного задания.

Полностью оторванная от внешнего мира, Катя провела в Клинике четыре долгих месяца, в течение которых ей сделали многочисленные пластические операции, включая стоматологические. Параллельно с этим, с ней работали специалисты – по усовершенствованию походки, манер, речи. Она посещала Gym и Spa, следуя предписаниям врачей. Был при клинике и Салон Красоты, где клиенты могли привести в надлежащий вид свои волосы, ногти и кожу.

Незадолго до выписки Катя совершила одну-единственную вылазку в город, целью которой было приобретение нового гардероба. Ведь у нее теперь изменились не только запросы, но и размеры белья и одежды.

Наконец, срок ее добровольного заточения истек. По выходе из клиники Катя сразу же отправилась по адресу, данному ей Виртуозом, к его коллеге по ремеслу. Квартира находилась на пятом этаже старого, мрачного дома без лифта. Грязная лестница, облупившиеся стены. Но дверь, перед которой она остановилась, была прочной, железной, изрешеченной бесчисленными замками.

На ее стук вышел полноватый, неопрятно одетый человечек с медлительными манерами и въедливыми, бегающими глазками.