Азъ есмь Софья. Сестра - Галина Гончарова

Песню Софья помнила. Но в реальности все обстояло иначе. Утро ее встретило болью во всем теле, к тому же ей просто захотелось в туалет, и она заворочалась, пискнула…

– Сонюшка…

Над Софьей склонилась та же женщина, что и в прошлый раз. Но если тогда было не до удовлетворения любопытства, то сейчас Софья могла здраво рассуждать. Девочка рассматривала ее внимательным серьезным взглядом. Так… одета достаточно богато, хотя пока и неясно, что именно на ней, этакая капуста – сто одежек. Голова покрыта, волос не видно. Лицо умное, живое, темные глаза смотрят ласково… кто бы эта женщина ни была – она явно хорошо относится к девочке. Возраст… от тридцати до сорока пяти. Есть морщины, нету части зубов… хотя хорошие стоматологи и в двадцать первом веке – редкость. А уж раньше-то…

Зато лицо набелено чем-то типа известки (мел? белила?) и нарумянено в нужных местах. Брови явно подчернены.

А еще…

Это было не воспоминание Софьи, нет. Скорее ощущение. Эту женщину хотелось обнять, прижаться, потереться щекой, она ассоциировалась с любовью, заботой, теплом.

Мать?

Вариантов масса: тетка, нянька, бабушка… а ошибиться и нельзя. Так что никаких обращений… милый Штирлиц, как я тебя понимаю…

– Больно…

То есть сказать хотелось именно это слово, а получилось «бо-но…». Невнятно, но главное – дошло.

Софья впервые попробовала свой голос и едва не чертыхнулась. Половина букв не выговаривается, во рту словно каша… логопеда мне! И упражнения!

– Опамятовалась, красавица моя? – Женщина расплылась в улыбке. – Слава боженьке нашему, а мы-то уж молились, молились за тебя, матушка твоя вечор заходила…

Ага. Значит, точно не мать. Уже легче. А кто?

Она говорила, а руки тем временем подхватывали девочку, усаживали ее на горшок – изукрашенный так, что даже обидно было в него дела делать, – гладили по волосам…

Из мягкого, «окающего» потока речи Софья вылавливала крупицы ценных сведений.

Несколько дней назад девочка свалилась с горячкой. Кормилицу позвали за ней ухаживать. Доктора уверяли, что девочка выживет, но позавчера ей стало неожиданно худо. Лежала, как мертвая, и даже не пищала… матушка пришла, хотела попрощаться с девочкой, но поскольку она была в тягости, ее к ребенку не пустили. Не дай бог, на нерожденного перекинется. Тут Софья опустила ресницы, соглашаясь со своими мыслями. Действительно, краснуха была бы не в тему. Дети-то ей болеют, а вот беременным женщинам лучше не…

Был батюшка, хотел соборовать и причастить ребенка. Но девочка все дышала и дышала, так что начинать он не решился, а ночью Софья пришла в себя и даже кисельку попила…

Одним словом, умирание откладывалось.

А сегодня с утра девочка пришла в себя, и по этому поводу все очень рады.

В радость Софья откровенно не поверила, за отсутствием радующихся. Что-то никто тут с воплями «УРА!!! Она выжила!!!» не бегал и чепчики в воздух не бросал. А и не надо, мы не гордые, но и бедными не будем. Дайте время и знания…

Софья закончила свои дела и попросила покушать. Хоть бы и кисельку…

Женщина, растрогавшись, унеслась за дверь, а девочка… да-да, именно девочка, кое-как откинула одеяло и оглядела себя.

Ребенок и ребенок, что тут скажешь?

Косица системы «крысиный хвост» из невыразительно темных волос, ручки-веточки, ножки-палочки. Все. Шрамов вроде как нет, но под одеялом она лежит в рубашке. Кстати – ткань явно дорогая. И с вышивкой, даже чуть с золотыми нитями. Явно она тут не последняя личность. Или…

Мысли упорно не складывались.

Она из небедной семьи, но незаметно, чтобы вокруг нее народ суетился. Нет, пока еще рано делать выводы, вот соберет информации побольше…

В комнату вошла девушка – и внимание Софьи сосредоточилось уже на ней. Одета… кажется, это рубаха и сверху сарафан. Только красивый, вышитый, коса толстенная, в руку… А в руках поднос с посудой. И если Софье не отказали глаза – никакой нержавейки и никеля. Дерево, серебро… все красивое, с любовью сделанное.

Девушка подошла и принялась умело кормить ребенка с ложечки. Кстати – ложка была очень красивая, костяная, но слишком крупная… чайных ложечек тут нету, что ли?

К концу кормления вернулась и первая женщина, с богато расшитым полотенцем, которым вытерла девочке рот и лицо.

После стакана киселя детское тело потянуло в сон – и Софья свернулась клубочком, отпихнув в сторону мешавшую подушку и неразборчиво пробормотав няньке:

– Скаську…

Нянька поняла и принялась нудить что-то из жития святых, про какую-то тетку, которую то ли зарезали, то ли сожгли… Софье было все равно. Главным было другое.

Разговор, слова, обороты…

Она старалась впитать сколько успеет, прежде чем провалилась в сон. И последней мыслью было: «Надо учиться говорить по-местному, иначе спалюсь, как туалетная бумага в камине».

* * *

Следующие три дня Софья активно выполняла свою программу. Училась, училась и еще раз училась.

Тело девочки выздоравливало достаточно медленно – и многого она сделать не могла. Легко ли быть взрослой в теле трехлетки?

Отнюдь.

Хочешь ты многое, а вот можешь… да ничего ты почти не можешь! Ничего! Даже мелкая моторика пальцев пока еще недостаточно развита, чтобы одеться. Пришлось Софье хитрить. Отсылать няньку за едой и тренировать пальцы, потом выбираться из постели, делать хоть какие-то упражнения… такое ощущение, что ребенка вообще физически не развивали. Растет – и ладно!

Жуть!

Тело так быстро уставало, что день Софьи сократился до трех-четырех часов, остальное время она попросту спала. А пока не спала, обследовала свою комнату. Познакомилась поближе с доброй теткой.

Это оказалась ее кормилица, Марфа. Софья называла ее то Мафа, то Мася, но тетку это не расстраивало. Лишь бы ребенок был жив-здоров. А уж это Софья готова была ей гарантировать.

Еще выяснилось, что сейчас сентябрь месяц и у нее недавно были именины. Семнадцатого числа. А спустя пять дней она и слегла.

А еще – что матушка, тетушки и сестрички молятся за ее здоровье.

Кстати – самой Софье тоже пришлось молиться. Причем каждый день и по нескольку раз. Женщина тут же отметила в уме, что место это религиозное, но молитвы твердила как попугай Кеша. Незнание законов не освобождает от ответственности, а вот знание – как раз наоборот. Будешь обладать знанием – выкрутишься при любых властях и любой погоде. Кодексы, конечно, ребенку никто не даст, но вот молитвенник…

Псалтырь.

Эта книга появилась в покоях Софьи через день после выздоровления, и девочка сразу же потянула к ней руки.

– Осю…

То есть – хочу.