Школяр - Дмитрий Таланов

— Проснулся?

Тот ответил:

— А как же!

— Нравится? — спросил Том.

— Нравится, — сказал Филь. — А сколько сейчас времени?

— Полдень доходит, обед уже скоро.

Филь помахал на раздавшиеся снизу приветствия и стал собираться на обед. Он был готов слопать кита. Едва он сел на свое место в трапезной, Ян проговорил негромко:

— Мы отнесли назад то, что взяли вчера. Достаточно потратили времени на это, да и ты читал всю ночь… Кстати, ты пришел к какому-нибудь выводу?

Уткнувшись носом в тарелку, Филь пробурчал:

— Я считаю, Схизматик собрался оживлять мертвецов.

Ян удивленно хмыкнул:

— Должен заметить, неожиданный вывод… Хорошо, обсудим это после!

Руки Филя не поспевали за его ртом. Колбаски из крупно порубленного мяса и сала, щедро сдобренные чесноком и перцем, исчезали в нем одна за другой. Они были прожарены до золотистых, прозрачных бочков, сквозь которые заманчиво просвечивало душистое, пропитавшееся приправой мясо. Заедая их квашеной капустой и малосольными огурчиками, Филь разве что не урчал от удовольствия.

Скосившись на него, Ян спросил с усмешкой:

— Выздоравливаешь?

— Кажется, — ответил Филь.

— Не ответишь на вопрос что за отрава у тебя на тумбочке?

Филь промычал:

— Какая-то сердарская дрянь, Габриэль принесла.

Ребра его больше не беспокоили, только повязку он еще не снял.

— Поосторожней с этим, — сказал Ян. — Сердарам частенько плевать, как это скажется на людях. Считается, что их оружие это Арпонис и меч-серанд, в то время как их главное оружие — это гербология. Ты жил в Хальмстеме, должен был видеть поля желтого иссопа, это сердары его вывели. Когда-то демоны захватили Хальмстем, и сердары засеяли местность иссопом и другими цветами. Народ потешался, пока демоны не принялись умирать в замке от голода. Они умирали в нем сотню лет, но не сумели пересечь границу. Только построив под замком Внутреннюю Границу, они сумели сбежать в Старый Свет.

Филь нахмурился, вспоминая окрестности Хальмстема: он не видел там сплошной границы из желтого иссопа. Поляны там были, но поля начинались далеко от замка. Дожевывая ломоть хлеба, он с сомнением посмотрел на Яна.

— Всё правильно, — кивнул тот, — сейчас его мало около замка. Слишком много народа сопливит от него весной, и от него избавляются. Я знаю, потому что в нашем поместье в Меноне было так же когда-то.

Филь вдруг осознал, что в него уже ничего не помещается. Он устал даже жевать.

— Серанд, — с трудом выговорил он, вспомнив свои попытки с Ирением понять из чего этот меч, — ты не знаешь, его куют или отливают в форму? Он на сломе как стекло.

— Право, не знаю, — сказал Ян. — Но, поскольку я слышал кое-что о сердарах, могу предположить, что они выращивают его как дерево.

По окончании обеда, разрываясь между желаниями пойти поспать и посмотреть на игру в юку, Филь выбрал второе. Он сам сыграл бы с удовольствием, но в первой линии участвовали только сложившиеся команды, а Филь не входил ни в одну. Сегодня была игра первой линии, то есть тремя командами.

Правила в игре были несложные. Поле представляло собой треугольник, каждая сторона которого составляла пятьдесят шагов. Найденную в лесу юку выкапывали, сажали в горшок и приносили в центр поля. Три команды по пять игроков занимали места в углах треугольника.

По углам располагались ворота, представляющие из себя ивовый прут, вшитый в горловину холщового мешка. Концами прут привязывали к двум кольям, вбитым в землю. За воротами находился ловец, от которого требовалось поймать юку, если она пролетала мимо. Команда, упустившая юку, считалась проигравшей и выбывала из игры.

В пяти шагах от ворот выстраивались защитники. Один из них, самый ловкий, был подающим. Команда, первой получившая право подачи по жеребьевке, должна была сдернуть юку с горшка и забить её в ворота, находящиеся справа от них. Для этого можно было использовать «петлю» на Арпонисе и метнуть юку как камень из пращи или вздернуть её «петлей» в воздух, а потом ударить по ней «стрелком». Второй способ обычно посылал её к воротам с такой скоростью, что шансов отбить её было мало, но и промахнуться было легко.

При промахе, то есть потере подачи, право подавать переходило команде, по воротам которой только что били. Ловец этих ворот кидал юку своему подающему, и тот пулял её в следующие от него ворота по часовой стрелке. Хоть ворота не находились друг напротив друга, игре помогало то, что юка всегда и неизменно неслась по дуге, закручивающейся вправо. Если она не находила цель, то продолжала лететь по сходящейся спирали. Достигнув её центра, она выстреливала вверх и улетала, хотя чаще лопалась в сотне шагов от земли.

Остановить «свихнувшуюся» юку можно было с помощью другого значка на Арпонисе — «снежинки», но это разрешалось только судье. Тут требовался немалый опыт, потому что её было легко заморозить, и она теряла живость. Как Филь прочитал в сердарских записях, сердары в незапамятные времена часто пользовались этим, «замораживая» демонов, находящихся на грани смерти, для последующего изучения.

Юка также могла свихнуться, если ею долго пасовать. Она начинала лупить по голове последнего игрока, который её отбил, с каждым разом взлетая выше, а потом или лопалась, или улетала. Тут её уже не рисковали останавливать, ибо «снежинка» действовала на человека тоже, и угодившему под такой луч грозил временный паралич.

Если команда попадала в ворота, ей начисляли десять очков, но право подачи переходило к следующей команде по часовой стрелке. Зато тот, кто забил гол, мог занять место в центре поля. Оттуда было легче перехватить юку и метнуть её в любые ворота по выбору, за что команда получала пять очков. Однако, если юка свихивалась, подающего удаляли с поля.

Команда, которой забили гол, тоже теряла своего ловца, и на его место вставал один из защитников. Стоп-игра объявлялась, когда в какой-либо из команд не оставалось игроков. Габриэль заработала славу как раз за то, что несколько раз осталась одна и всё же умудрилась завоевать победу. Таковы были правила игры первой линии, которую пришел смотреть Филь.

Матч судил профессор Като Иллуги. Поначалу школяры отнеслись к нему несерьезно — что этот дедуля может понимать в игре! — и часто спорили с ним, иногда горячо. Но еще не было случая, чтобы тихо и вежливо он не доказал им правоту своего решения.

Профессор стоял на склоне холма среди толпы болельщиков, держа в одной руке судейский Арпонис, другую положив на набалдашник шеста, который торчал из железной бочки с множеством дырок. Эта штука называлась флютиг и заменяла собой свисток, которого часто не слышали.

— БУМ-М! — прокатился по полю низкий вибрирующий гул, когда ректор толкнул шест от себя.

Юка взмыла из центра поля, и как камень, пущенный из пращи, метнулась к воротам, мешковина которых была выкрашена в красный цвет. Защитники ворот нацелились на неё, пытаясь отбить, но хитрость состояла в том, что чем больше лучей нацелено в юку, тем слабее она реагировала, зато могла быстро свихнуться.