Директива 22 - Ирина Ростова

– Прошу вас, быстрее. У меня мало времени, в отличие от вас.

Несмотря на мое предусмотрительное отсутствие в кадре, она совсем не приветлива, так что, может, стоило ее понервировать мной? Или нет?.. Пока я размышляю, Кин свел брови под очень опасным углом и начал допрос.

– Госпожа Горун, пожалуйста, назовите свое полное имя.

О, да. Да! Кажется, Кин разозлился на отлично. Когда он начинает опрашивать по всей форме, это занудно, долго, бесполезно и раздражающе, но, кажется, он намерен оторваться по полной.

– Элснер Грей Горун, – раздраженно ответила она. – Это все, что вы хотели узнать?

– Госпожа Горун, пожалуйста, соблюдайте спокойствие. Есть определенные процедуры проведения опроса свидетелей, и мне не хотелось бы, чтобы Вас потревожили еще раз просто потому, что я не задал все полагающиеся вопросы.

Голос Кина прозвучал так мило и дружелюбно, что я начинаю тихонько похрюкивать от смеха, едва не наматывая на нос шарф, чтобы приглушить неконтролируемое веселье.

– Задавайте уже свои вопросы, офицер. У меня в самом деле мало времени.

– Подскажите, пожалуйста, госпожа Элснер, правда ли то, что раньше Вы работали директором операционного отделения фонда на Альянсе?

– Да.

– Когда это было, подскажите, пожалуйста.

– С момента начала работы в Альянсе шесть лет назад. Два года.

Я делаю про себя ставки на то, сколько она продержится до взрыва.

– Госпожа Горун, в Вашем профиле есть упоминания о том, что после заключения договора с Маворсом Вам предлагалось гражданство Альянса, но Вы отказались. Это правда?

– Да.

– Почему Вы отказались?

– По личным причинам.

– Испытываете ли Вы неприязнь к каким-либо народам Альянса, или его законам?

– К чему все эти вопросы? – уже явно начала она психовать и злиться. – Я ненавижу альваров и лично вашего обожаемого Палача из Эвердена – по его вине и от его рук погиб мой отец. И я совершенно не хотела быть причастной к его делам даже косвенно, приняв гражданство вашего альварского до мозга костей Альянса.

– Понятно. Тем не менее, Вы жили в Альянсе, как минимум, два года, пока занимались делами Фонда. Как Вы можете описать это время?

– Отвратительное и тревожное. Это личные вопросы, если хотите знать!

– Вы всегда можете отказаться отвечать, – почти промурлыкал Кин, не договаривая, но явно имея в виду, что это произведет на него сопутствующее впечатление. – Почему именно Вы, а не Ваш коллега ло-Лланнренн занимались делами фонда в Альянсе?

– Потому что он куда полезней в Созвездии. Это наше внутреннее дело, как именно распределять обязанности в нашей организации.

– Но разве это не выглядит для Вас самой подозрительно? Вы, которая настолько не любит Альянс, отправляетесь сюда и проводите здесь два, как Вы сказали? Отвратительных и тревожных года.

– Это выглядит рациональным решением на тот момент, при тех ресурсах, которые у нас были. И, если Вас интересуют только мои проблемы с принятием Альянса, пожалуй, нам не о чем больше разговаривать! Я ответила на Ваш звонок потому, что меня просили это сделать, но терпеть оскорбления я не намерена. И непременно составлю жалобу на ваше дурацкое ведомство через посольство.

– Погодите же, – мягко сказал Кин. – От кого и когда Вы узнали о поступлении на счета Фонда средств, не принадлежащих ему?

Мадам уже кипела, как вода на огне, и ожидание ответов от нее становится все дольше. Но что-то заставляло ее держаться и продолжать. Я даже немного уважаю ее за терпение, особенно с учетом ее признания в сугубой нелюбви к нам и нашим делам.

– Увидела сама. Вчера рано утром. Я учредитель, в конце концов.

– И каковы были ваши действия?

– Я сочла, что эти суммы будут мне объяснены позже и не стала, конечно, делать ничего. И не обязана отчитываться перед вами, между прочим, в своих решениях. Я не смотрю новостей Альянса, и тем более, конечно, не могла знать, что вы претендуете на эти деньги.

– И когда же Вам удалось получить объяснения?

– Через несколько часов с ло-Лланнренном связались из администрации Тир-ар-Ллеа, и наши счета были заблокированы. Это крайне неудачная ситуация, поскольку там находятся не только эти спорные деньги, но и наши собственные средства. Так что я требую в самом ближайшем времени вернуть нам контроль над счетами. Забирайте свои деньги, солите их, жрите их, купайтесь в них, и оставьте нас в покое.

– Как Вы понимаете, госпожа Горун, мы никакой властью над Вашими счетами не обладаем. Решение об изъятии денег и разблокировке счетов должно исходить от властей Созвездия, поскольку именно они и наложили на Вас вето.

– Но из-за вас. Кто-то из вас, кто-то достаточно важный попросил, и отказать не смогли. Кто-то, кто для Тир-ар-Ллея важней друзей детства, видимо. Не сам ли Палач? – почти выплюнула этот уничижительный титул она.

Она, конечно, все путает. Кровавый злодей для Маворса и герой для Альве, палач Эвердена уже тридцать четыре года, как воссоединился с Великой Алхимией. Меня назвали в честь него, собственно, и после его смерти, если на то пошло. Но его потомки здравствуют, процветают и чрезвычайно походят на него, что несколько объясняет путаницу. Видимо, маворсы тоже такие же, как я, «девочки с Давоса» в отношении альваров.

Впрочем, поправлять ее я не собираюсь – мне нравится цирк, но усугублять я его не собираюсь.

– Оставим такие тонкости на совести дипломатов, – покачал головой с деланным сожалением Кин. – Я чрезвычайно сопереживаю возникшим у Вас проблемам, и надеюсь, что скоро ситуация разрешится к вящему удовлетворению всех сторон. Госпожа Горун, какая сейчас ваша основная сфера деятельности в фонде?

– Я организатор, – коротко бросила она.

– Вы организуете поиски талантливых детей, или мероприятия по сбору денег?

– Я организую ВСЕ. Послушайте, это смешно! Вы битый час задаете мне дурацкие вопросы, не имеющие отношения к расследованию. Если вас не пугает жалоба на вашу контору, то, я, пожалуй, потребую, чтобы ноту протеста направили против вас лично! Как вас там? Кинслеер? Раук? Погодите у меня. Думаете, можно издеваться над гражданами другой страны безнаказанно?

Она отключает связь, и я, наконец, выдыхаю.

– Кинслеер! Раук! Гиллернхорн! – перечисляю я, смеясь. – Жаль, она не видела, что тут еще и я.

– Смех смехом, но толку чуть. Она явно что-то знает, или подозревает, но нам не скажет.

– Принципиально не скажет, – согласилась с шефом Дипика, которая, кажется, уже устала молчать и фиксировать основные пункты разговора на планшете. – Вызываем последнего?

– Да, – потер переносицу Кин. – Иль, не хочешь с ним сам поговорить? Как, так сказать, личный друг Тира с личным другом Тира?