Сладкий риск - Венди Хаггинс

– Сколько времени Князь Сонеллион пробыл на Ближнем Востоке? – спросила я. Папа остановился. – Уже лет тридцать, поэтому его срок на исходе. То, что он находится между тремя главными религиями, уже создает напряжённую ситуацию. И это делает работу Князя намного проще. – Вы там работали? – спросила его Патти. – Не постоянно. Только иногда, то тут, то там. Меня называют путешествующим Князем. – Звучит, как название плохой песни в стиле кантри, – заметила я. Он нахмурился, когда Патти хихикнула, и уголок рта Коупа тоже дернулся. – Просто прикалываюсь, – сказала я, прикусив губу. Он хотел испепелить меня взглядом, но в его глазах было слишком много любви, чтобы осуществить задуманное. – Ладно. Хватит болтать, – сказал он. – Вернемся к делу. Мы подались вперёд, когда он положил маленькую карту Среднего Востока и указал на Сирию, которая расположилась у побережья Средиземного моря. – Ей недавно исполнилось двадцать пять лет, и я уверен, что её семья уехала из Саудовской Аравии, когда Занию узнали на фотографиях, оскорбляющих их веру. У меня с собой две наименее колоритных. По-видимому, именно они вызвали национальное возмущение, – он перевернул фотографию, которая на первый взгляд казалась вполне себе невинной. А затем я рассмотрела ее поближе и подумала о том, насколько она непозволительна для их культуры. На первом фото, сделанном в неуютной комнате, её волосы и лицо, кроме глаз, были полностью закрыты традиционной черной паранджой. Но одной рукой она приподнимала одеяние, открывая колени и показывая свои икры. У неё были стройные ноги, и Зания была обута в чёрные туфли на высокой шпильке. В ее глазах сверкал вызов. Я посмотрела на Коупа, чей взгляд метался по всем стенам комнаты. Казалось, что он прилагает огромнейшие усилия, чтобы не взглянуть на фото. Я отложила первую фотографию и взяла вторую, которая была более заманчивой. На ней была Зания со спины, все еще стоящая на высоких каблуках, но паранджу она приподняла до бёдер. Ее волосы и лицо уже не были покрыты, и она отклонилась немного назад. Ее длинные эбонитовые волосы соблазнительно струились по выгнутой спине. Глаза у неё были закрыты, и хотя верхняя половина лица была видна отчётливо, этого совершенно недостаточно, чтобы ее узнать. Я видела декольте поглубже в школе и на официальных мероприятиях, но невероятная сексуальность исходила от ее небольшого оголённого участка кожи. Позировав, она знала, что в их культуре ценится скромность и непорочность. Я показала фото Коупу, который взглянул на её и кивнул. Я задержала взгляд всего на мгновение, заинтересованная тем, оскорбит ли его фотография, но ни одна эмоция не выдала его. Я смотрела на него, пока Коуп не поймал мой взгляд. Его горящие глаза заблестели, когда наши взгляды пересеклись. Краска поднялась от шеи к щекам, пока он выкладывал фотографию на карту лицевой стороной вверх. Фотографии точно вызвали у него какие-то чувства. Хоть Коуп был нефом, но в то же время он оставался парнем.– Есть кое-что еще, что вам следует знать о ней, – сказал папа, вытаскивая другую фотографию. Я взяла напиток, чтобы охладиться. – Ты не увидишь маленькую деталь на фотографиях, её нельзя запечатлеть фотоаппаратом, но Зания страдает алкоголизмом. Кажется, она едва себя контролирует. Месяц назад её заметили в ночном клубе в Дамаске. Я внимательно изучила фотографию, на которой девушка сидела в баре, одетая в дизайнерские джинсы и блузку с коротким рукавом, волосы были распущены. Следующее фото сделано с более близкого расстояния, на нем видно, как Зания достает что-то из своей сумочки и потихоньку добавляет в свой коктейль. Мое сердце замерло, и я присмотрелась получше. – Она не носит платок,– указала я. Отец ответил: – Не все женщины в Дамаске носят их. – Местные, должно быть, злятся на неё? – спросила Патти. – Да, – ответил папа. – Сонеллион, ее отец, использует дочь для усиления насилия и ненависти к женщинам. Женоненавистничество – одна из его областей действия, но в последнее время работать становиться всё сложнее. Патти цокнула языком и покачала головой. – Во всяком случае, девушка была избита и арестована за пьянство в Саудовской Аравии, где выяснилась её причастность к той фотосессии. – Папа откинулся на спинку стула, заставляя его заскрипеть под собой, и скрестил руки на мускулистой груди. – Сонеллиону удалось вытащить ее оттуда, но поверьте мне, когда я говорю, что он не испытывает к ней любви, так оно и есть. Она для него – хорошее приложение и развлечение. Когда она ему надоест, он избавится от нее. – Она отказалась от работы, не так ли? – спросила я, и он кивнул в знак согласия. Я снова взглянула на фотографию в баре. Ей нужна надежда. Ей нужно знать о пророчестве. Внутри меня появилась решительность. – Князь Сонеллион уезжает в центральную Африку, чтобы попытаться привлечь внимание к ужесточению закона в отношении женщин, и он надеется, что местное население на Ближнем Востоке поддержит его, и тогда он сможет убедить людей внести этот закон и в религиозные заветы. Он показал пальцем, когда я открыла рот, чтобы спросить. – Не спрашивай, – сказал он грубо. – Он уехал вчера и планирует пробыть там три-четыре недели. – Итак, когда мы выезжаем? – спросила я. – Я уверен, что не должен повторять тебе, что на Ближнем Востоке опасно, Анна, – сказал он. Я кивнула. – Ты знаешь арабский? – спросил он Коупа. – Да, сэр. Мой отец часто говорил на нем, когда мы путешествовали на Ближнем Востоке. Отец посмотрел на меня. – Я подумываю попросить Копано, чтобы он сделал всё самостоятельно. Я судорожно вздохнула и выпрямилась, волна гнева прошла сквозь меня. – Даже не думай об этом! Я тоже поеду. – Это совсем не то, к чему ты привыкла, – ответил он. Я сдержалась, чтобы возразить ему. Но мне необходимо привести доводы, а не превращать все в спор. В первую очередь это была его идея – втянуть меня в непонятный мир нефов. Теперь, столкнувшись с трудностями и опасностями, он решил стать папой-защитником, и бросить Коупа, чтобы он разобрался с волками самостоятельно. – Послушай, – спокойно сказала я. – Перед тем, как поехать, я изучу их культуру. И буду одеваться, как местные женщины – в паранджу. Плюс, Коуп будет присматривать за мной, – я увидела его одобрительный кивок и потом он, наконец, захотел что-то сказать. – Дамаск наполнен одними либералами, поэтому в арабских городах волнение, не так ли? – Он посмотрел на моего отца, который откашлялся, понимая, что теряет позиции. – Да, это комок либерализма в консервативной стране. Но там по-прежнему есть группы враждебно настроенных консерваторов и радикалов, которые негативно относятся к веяниям запада. Не каждый в городе с пониманием относится к мужчинам и женщинам разной расы. Он закрыл глаза и зажал переносицу большим и указательным пальцем. Патти стукнула кулаком по столу. – Джон, я точно знаю, что ты чувствуешь. Я тоже боюсь за нее. Но... Она сделала достаточно долгую паузу, чтобы выдохнуть, а потом снова начала рушить стенку сопротивления папы. – Мы же прекрасно знаем, что она сможет справиться с этим. – Он хмыкнул. – Она должна быть сильной, и тогда сможет помочь этой девушке в Сирии.