Безнаказанное преступление. Сестры Лакруа - Жорж Сименон

Эли ответил, что не поедет. Профессор с любопытством взглянул на него через толстые стекла очков. Он часто так на него смотрел с тех пор, как они работали вместе, словно изучал какой-то феномен.

Это случилось на пятый день, после мрачной пустоты воскресенья.

Эли провел утро на кухне мадам Ланж. Сразу после обеда он отправился в университет, в спешке покинув дом, чтобы не встретить Мишеля, который наверняка бы увязался вместе с ним. Все еще лил дождь, с вкраплением нескольких сероватых хлопьев снега; Эли шел, засунув руки в карманы своего странного пальто, и шарф не защищал его от струек воды, стекавших по шее.

В библиотеке мокрые следы образовывали дорожки к каждому занятому стулу, и вода стекала по окнам, искривляя черные ветви, вырисовывающиеся на фоне неба.

В половине шестого он надел свое пальто и направился к выходу, не обмолвившись ни с кем и словом, лишь коснулся фуражки, проходя мимо смотрителя.

Мост располагался неподалеку, уже был слышен монотонный шум воды, текущей внизу, и кое-где лучи света освещали зыбкую поверхность. Вместо того чтобы затем свернуть направо на оживленную улицу, где трамваи проносились рядом с тротуаром и где почти каждую неделю происходили несчастные случаи, он пошел кратчайшим путем по пустынной улице, где его сопровождали лишь шум дождя и звук собственных шагов.

Через каждые пятьдесят метров газовые фонари создавали зону освещенного пространства, и между этими зонами стояла почти полная темнота.

Впереди лежал пустырь, и, немного отступая вглубь между домами, его окружала изгородь. Она находилась как раз на границе темного и освещенного пространства.

Эли смотрел прямо перед собой. Возможно, его взгляд был устремлен к земле, чтобы обходить лужи. Он делал это машинально, не отдавая себе отчета. Он не мог бы сказать, ни о чем он думал, ни почему вдруг решил поднять голову и посмотреть направо, сознавая, что проходит мимо кого-то, стоящего неподвижно.

Из-за дождя он шел вплотную к домам, и ему показалось, что он чуть не задел человека, притаившегося в углублении.

Точнее, их оказалось двое: мужчина прислонился к изгороди пустыря, а женщина, стоявшая к Эли спиной, прижалась к своему спутнику, подняв к нему лицо и припав губами к его губам.

Он не смотрел на них специально. Эли настолько смутился, что хотел пробормотать извинение, и в ту же секунду узнал шапочку и воротник из беличьего меха, полупрофиль Луизы, который был ему так хорошо знаком.

Он также узнал Мишеля, не только по его пальто, но и по силуэту, его темным волосам, на которые капал дождь, поскольку он снял свою шапку.

Все это длилось несколько секунд. Эли запретил себе оборачиваться. Он был уверен в своих ощущениях. Единственное, чего он не знал, заметили ли его эти двое. Расплывчато-бледный образ их лиц, губ, слившихся воедино, продолжал стоять перед его глазами.

У него было больше пяти минут на то, чтобы успокоиться, но когда он вошел к мадам Ланж, его лицо все еще было красным, и она проворчала:

— Теперь у вас наверняка поднимется температура. Держу пари, что ваши ботинки промокают.

Он чувствовал, что его глаза блестят, слегка слезятся, а лицо словно отекло. Эли не мог с этим ничего поделать. Он всегда был таким. Еще в детстве матери было достаточно лишь взглянуть на него, чтобы заявить, не рискуя ошибиться:

— Ты что-то натворил.

Возможно, именно за это он ее почти ненавидел.

— Ступайте, переобуйтесь в домашние туфли перед ужином. Сегодня вечером я дам вам две таблетки аспирина.

Проходя мимо, он наткнулся на свое отражение в зеркале и тут же отвел глаза. Входная дверь открылась. В дом вошла Луиза, остановилась возле вешалки, чтобы повесить одежду и оставить калоши.

— Ужинать будем? — спросила она будничным голосом, открывая дверь в кухню.

— Подождем мсье Мишеля. Он должен скоро прийти.

Эли стоял на лестнице и не решался спуститься, раздумывая, не сказаться ли ему больным и не лечь ли в постель. Возможно, он так и сделал бы, если бы не промозглый холод в его комнате.

Услышав, как в замочной скважине поворачивается ключ, он быстро направился в столовую, где мадемуазель Лола уже сидела на своем месте, выкладывая съестные припасы из жестяной коробки.

Он молча поприветствовал ее и отправился за своей коробкой; проходя мимо Луизы, он даже не взглянул на нее.

— Садимся за стол, дети мои. Я слышу, что мсье Мишель уже вернулся.

Она как раз жарила картофель для румына, и жир брызгал на огонь, наполняя кухню голубым дымом.

— Чего ты ждешь, Луиза?

— Ничего.

Она отправилась вслед за Эли, села за стол, и когда он отважился поднять на нее глаза, то был удивлен, разочарован, увидев ее такой же, как всегда.

Она не обращала на него внимания. Похоже, она не знала, что он их видел.

Ему лишь показалось, что ее губы стали чуть ярче, чем обычно, а взгляд — оживленнее. Никто другой не заметил бы разницы, настолько она была незначительной, к тому же ее можно было отнести на счет дождя и холода.

— Мсье Стан еще не спустился?

— Уже бегу, мадам! — отозвался тот с лестницы.

Всегда требовалось какое-то время, пока каждый не усаживался на место, разложив перед собой свою еду. Мишель сел за стол последним, и Эли показалось, что, в отличие от Луизы, он искал его взгляда, в то время как едва заметная улыбка играла на его губах, чувственных, как губы женщины.

Мадам Ланж, подававшая ему ужин, спросила:

— Надеюсь, вы больше никуда не пойдете в такую погоду?

Он посмотрел на Эли, как обычно ожидая перевода, но тот забыл о своей роли, рассеянно глядя перед собой.

— Извините! — пробормотал он, увидев, что все взгляды устремлены на него. — Что вы сказали, мадам Ланж?

— Я надеюсь, что он больше никуда не пойдет сегодня вечером. Мне не хочется проводить Рождество за лечением ваших простуд.

Он перевел, заметил веселые искорки в черных глазах румына.

— Нет, я больше никуда не пойду, — весело ответил он.

Эли не пришлось переводить, мадам Ланж поняла его ответ по интонациям голоса и выражению лица. Ему показалось, что Луиза тоже еле сдерживает улыбку.

На протяжении ужина он был единственным, кто понимал их игру. Они избегали разговаривать друг с другом. В сущности, говорила одна мадемуазель Лола, рассказывая, поскольку речь зашла о Рождестве, как отмечают этот праздник у нее на родине в горах.

Иногда, словно невзначай, взгляды Мишеля и Луизы встречались. Они запрещали себе смотреть друг на друга, и их взгляды скользили дальше, словно быстрые птицы, в то время как на лице румына читалось выражение едва скрываемой, почти детской радости, и он торопливо склонялся над своей тарелкой.