188 дней и ночей - Януш Леон Вишневский

Я думаю, что фармацевтической промышленности известен и этот, полный вариант мифа.

Сердечный привет,

ЯЛВ

Кос, Греция, понедельник

Если нет желания, то и лекарство не поможет? Что ж, наука дала мужчинам не только афродизиак, но и лекарство для самого жестокого обмана. Я не люблю тебя, не хочу, но ты, дорогая, еще долго об этом не узнаешь. Достаточно одной таблетки голубого цвета. Она гарантирует сексуальную готовность в течение почти шести часов. Если в упаковке находится тридцать таблеток, то легко подсчитать, что с кровати можно не вставать семь с половиной дней. Если захочется. Тяжело приходится женщинам. Возможно, поэтому они научились лгать, если дело касается «этой» сферы. Когда уже нельзя ссылаться на головную боль, то можно стать самой изощренной притворщицей на свете.

Неподражаемой.

— Тебе было хорошо?

— Чудесно. Ты не слышал?

У мужчин с притворством в этой сфере проблем гораздо больше, и когда уже нечего изображать, потому что факты говорят сами за себя, то они бросают в лицо любимой женщине реплику «это все из-за тебя» либо вынуждают ее стараться еще больше. Как в старом еврейском анекдоте: если болят руки, то не следует выходить замуж. Во всяком случае, за импотента.

Когда уже не помогает висение на лампе и прочие акробатические трюки, мужчина либо уходит, либо начинает изменять напропалую. У него есть оправдание.

Сегодня у него появилась таблетка голубого цвета. Если он еще любит свою женщину, если ему хочется ей нравиться, то он примет пилюлю втайне от нее.

Однако опасность кроется в другом, не в теле. Виагра дает мужчинам свободу, как когда-то противозачаточные таблетки дали ее женщинам. Она лелеет мужской нарциссизм. Обычный мужчина в любой момент может превратиться в Тарзана. Надо заметить, что я не знаю ни одного мужчины, который публично, но не ради провокации, признался бы в том, что для успешного секса прибегает к виагре. Я также не слышала о мужчинах, которые долгое время притворялись бы, пусть далее из жалости, что испытывают влечение к своим женам.

Они этого не делают и, более того, причину не удач всегда ищут не в себе, а в ней. Зато я знаю женщин, которые на бабских посиделках до слез потешаются над своими любовниками, горстями глотающими виагру, и при этом делают вид, что природа Дон Жуана не позволяет им отдыхать в спальне. Можете мне поверить, этот смех ужасен.

Его бы испугался не один мужчина, даже тот, для которого перспектива прятать упаковку с виагрой в ванной представляется настолько же невероятной, как и сказочный железный волк.[14]Чтобы он да прибегал к химии в алькове? Никогда!

Пока.

С уважением,

МД

Франкфурт-на-Майне, вторник, вечер

В том районе Франкфурта, где я живу, находятся здания семи банков, центральные офисы четырех общегерманских страховых фирм, пять итальянских ресторанов, четыре магазина, владельцы которых итальянцы, и один большой итальянский римско-католический костел. Большинство транспортных средств, паркующихся недалеко от моего дома, это мотороллеры Piaggio, автомобили «фиат», «альфа-ромео» или «порше». Итальянец, если уж он не покупает итальянскую машину, копит деньги до тех пор, пока их хватит на «порше». Итальянцы считают, что ездить на «порше» — это никакое не предательство национальных интересов. Если бы речь шла о чем-то худшем, чем «порше», то это было бы предательством. «Порше», считают итальянцы, только потому немецкая, а не итальянская, что нельзя, чтобы в одной стране был и папа римский, и заводы «Порше» одновременно. Для итальянцев, по крайней мере тех, с которыми я встречаюсь и разговариваю (мои соседи, владельцы магазинчиков, официанты), автомобиль марки «порше» — святыня и предмет вожделения одновременно. Я сам видел (и слышал), как Антонио, владелец химчистки, что на углу, присвистывал и молитвенно складывал ладони, завидев на улице «порше». Антонио точно так же складывает ладони и точно так же свистит, когда мимо его химчистки проходит красивая молодая женщина. Чем длиннее ее волосы (лучше светлые) и короче юбка, тем громче его свист и тем набожнее жест его сложенных ладоней.

В этом году Антонио исполнится шестьдесят лет, у него три дочери, которых я иногда вижу, когда они гладят рубашки, и жена, которую я повстречал впервые во время позавчерашней воскресной мессы в итальянском храме. Антонио в элегантном черном костюме сидел рядом с дочерьми и женой в первом ряду. Заметив меня, он улыбнулся. Недавно по моей просьбе он учил меня молитве «Отче наш» по-итальянски. Я тогда не сказал ему, зачем мне это нужно. А сегодня утром я вместе с ним произнес: «Padre Nostro che sei nei cieli, sia santificato il Tuo Nome, venga il Tuo Regno…» Ладони Антонио были сложены. Точно так же, как перед своей химчисткой, когда провожает взглядом «порше» или женщину.

Богослужение на итальянском — эмоциональное событие, даже если понимаешь только «Отче наш». Проповедь, которой я не понимал, тоже произвела на меня впечатление. Есть в этом языке нечто возвышенное, торжественное. Особенно в таком месте и в церковных песнопениях оно приводит душу в восторг. Даже если дело происходит в немецком Франкфурте.

После богослужения я задержался у книжного прилавка, что перед церковью. Мой взгляд остановился на необычной книге. Она называлась «Il sesso santo» и лежала рядом с Библией. В переводе — «Святой секс». Продавщица, пожилая женщина с платочком на голове, рекомендовала эту книгу как итальянский бестселлер. Рядом с итальянским оригиналом лежал ее немецкий перевод. Выпущенная католическим издательством «Edizione Segno», книга эта являлась своего рода инструкцией, простыми словами объясняющей католикам, какую сексуальную практику до венчания, а какую после венчания разрешает Ватикан и что запрещает. Написанная анонимной группой авторов — католические супружеские пары, психологи, гинекологи, теолог, — она представляла собой своеобразное подобие известной, по крайней мере мне и моему поколению, польской книги «Искусство любви» Михалины Вислоцкой.[15]

Противодействие зачатию, само собой, категорически отвергается авторами «Святого секса». Никаких таблеток, никаких внутриматочных спиралей и никаких презервативов. И здесь мне приходит на память история противозачаточной таблетки, которая с самого начала взбудоражила Церковь. В конце 50-х годов профессор гинекологии Джон Рок из знаменитого Гарварда синтезировал таблетку, управляющую менструальным циклом. В 1960 году американское министерство здравоохранения после тщательных проверок разрешило продавать эту таблетку в аптеках. Рок (по вероисповеданию католик) был убежден, что его находка абсолютно в русле учения Церкви. У него были серьезные основания так думать. Папа Пий XII разрешил продажу таблетки в лечебных целях. Рок считал, что это одновременно и разрешение на продолжение бесплодного периода у женщин. Но это предположение профессора Рока было ошибочным. В 1968 году очередной папа римский — Павел IV — в своей энциклике «Humanae vitae» однозначно осудил таблетку как противоречащую учению Церкви и воле Бога (впрочем, вопреки решениям соборной комиссии, членом которой был либеральный бельгийский кардинал Суэненс, «умолявший святых отцов не превращать вопрос о противозачаточных средствах в новое дело Галилея», то есть не втягивать Церковь в заведомо проигрышный для нее спор). Вскоре после этого профессор Рок был удален из Гарварда, и в официальном сообщении университетских властей он был однозначно раскритикован и дискредитирован как ученый. Кроме того, оставаясь на позициях формального права, Гарвард в порядке мести урезал профессорскую пенсию Рока до семидесяти пяти долларов в месяц. В это трудно поверить, но это правда. От консерватизма и ханжества не свободны даже святыни науки. Сначала Рок, а потом и Ролл…