Принцесса Востока - Оливия Уэдсли

«В нем слишком много хорошего, – говорил он с мальчишеской откровенностью и явным раздражением. – Он слишком красив, слишком хорошо одет, слишком весел и слишком самоуверен. Я его терпеть не могу».

Рита старалась успокоить его:

«Мой дорогой мальчик, нельзя поощрять ни на чем не основанное предубеждение».

«Он животное», – резко ответил Тим.

– Вам нравится принц эль-Алим? – обратился он к Сфорцо.

– Он очень способный человек, – ответил маркиз.

– Можно быть способным, но это не исключает того, что он животное. Кроме того, я видел, как он ударил собаку.

Это было самым веским аргументом для Тима, который видел однажды, как Гамид ударил маленькую желтую собачку.

«Скотина!» – подумал Тим тогда, а вслух сказал с раздражением:

– Попробуйте ударить кого-нибудь вашего роста.

После этого он целый день не разговаривал с Гамидом.

Сегодня Гамид особенно раздражал его всем своим видом.

«Он отвратителен», – подумал Тим.

В этот вечер Тим, наверное, избил бы его, если бы присутствовал во время игры в бридж. Обыкновенно Каро играла очень хорошо, но сегодня она была рассеянной и усталой. Поклонение Сфорцо и Гамида утомляло ее.

Как всякая женщина, предчувствовавшая надвигающееся несчастье, она говорила себе: «Что же я могу сделать?» – и успокаивала себя тем, что она ведь не искала дружбы обоих мужчин. Она никогда не поощряла их ухаживаний. Каро не могла отрицать, что Сфорцо нравился ей своей необычностью и спокойной сдержанностью – качества, имеющие особое очарование.

«Почему у женщины не может быть романтической дружбы с мужчиной?» – думала она, но в глубине души знала, что это невозможно. «Сфорцо такой милый», – размышляла она, и в ее безупречном отношении к нему сквозило теплое чувство. Каро обманывала себя, закрывала глаза на действительность и играла с огнем, предвидя смутную опасность, грозившую ей.

В это утро она получила письмо от Джона, в котором он просил ее «уладить все вопросы». Каро понимала, что это означает.

Скоро она будет свободной, свободной!..

Голос Гамида вывел ее из задумчивости:

– Вы проиграли пять фунтов.

Каро поняла, как она рассеянно играла, и постаралась сосредоточить все свое внимание на картах.

Гамид играл очень осторожно, а Сфорцо удваивал ставки. Ему везло. Каро заметила улыбку Гамида, в которой сквозила неприязнь.

– Вы снова удваиваете ставку, маркиз? – спросил Гамид.

– Совершенно верно, – кивнул Сфорцо.

Гамид рассмеялся коротким смехом.

Когда маркиз выиграл, Гамид слегка покраснел и обратился к нему:

– Иногда стоит играть в карты, не правда ли?

И он пристально посмотрел на него. Глаза маркиза холодно встретились с его взглядом. Тонкие линии около его рта углубились, словно легкая бледность покрыла его лицо.

Оба молчали, затем Сфорцо обратился к Рите:

– Мы будем продолжать? Ваш ход, синьора Тэмпест.

Он снова выиграл.

– Я устала и сегодня играю отвратительно, – заявила Каро, вставая. – Боюсь, что дальше будет еще хуже.

Сфорцо открыл дверь перед ней, затем вернулся к Гамиду и Рите.

– Вы уходите, ваша светлость? – холодно спросил он.

Рита испугалась, услышав ледяной тон его голоса.

Оба попрощались и вышли вместе. Улицы были пустынны, Гамид пошел вперед, но Сфорцо нагнал его. Оба молчали. В плохо освещенном, пустынном переулке Сфорцо остановился.

– Вы разрешили себе критиковать мою игру, ваша светлость, – сказал он ледяным тоном.

Гамид рассмеялся; теперь, когда азарт игры прошел, он успокоился. Он терпеть не мог проигрывать деньги и тратил их только на женщин.

Он сказал полуснисходительно-полудерзко:

– Мой дорогой маркиз, я даже не помню…

– Может быть, вы вспомните теперь, ваша светлость? – сказал Сфорцо тем же ледяным голосом и ударил принца по лицу. – Я пошлю вам моих секундантов.

Он остановился в ожидании.

Удар Гамида пришелся ему по груди и мог бы убить человека.

На один момент Сфорцо показалось, что он упадет в обморок. Он ясно увидел себя лежащим у ног египтянина. Усилием воли он удержался на ногах, стараясь побороть дурманящее чувство слабости. Он стоял, покачиваясь, плотно сжав губы, тяжело дыша от боли в груди. Он был высокого роста, но более худой, чем Гамид.

Гамид эль-Алим достал портсигар и, рассмеявшись, сказал:

– Спокойной ночи, маркиз, приятных сновидений.

Сверкающие огни плясали перед глазами Сфорцо.

«Убить его, убить голыми руками!»

В тот момент, когда Гамид спрятал портсигар, он бросился на него.

– Я заставлю вас драться, – сказал он, и его железный кулак опустился на Гамида.

С проклятиями Гамид начал защищаться. Изнежившись за последнее время спокойной жизни, он отвык от бокса, но этого итальянца, проявлявшего такой интерес к Каро, он хотел наказать. Он обхватил Сфорцо обеими руками, словно собираясь переломать ему кости.

Несмотря на острую боль, Сфорцо сохранил спокойствие и, подняв тяжелый кулак, ударил Гамида с размаху по лицу. Он почувствовал, что тиски, державшие его, разжались. Он покачнулся, стараясь сохранить равновесие и тяжело дыша. Только в следующую секунду он заметил, что эль-Алим лежал распростертый у его ног.

Придя несколько в себя, он нагнулся и положил руку на сердце Гамида. Оно билось медленно, но равномерно.

Сфорцо выпрямился, стараясь дышать спокойнее, и медленно направился домой, даже не оглянувшись на неподвижное тело, лежавшее на земле.

В отеле его ждал слуга, прослуживший у него уже много лет, крепкий, загорелый юноша, исполнявший у него также и роль шофера. Гостиная была слабо освещена, и Карло приготовил вино и сандвичи на столе. С улыбкой он подвинул серебряное блюдо. Но улыбка исчезла с его губ, когда он увидел лицо своего господина.

– Маркиз, – пробормотал он, – вы больны, вот коньяк!

Он подошел с бутылкой коньяку в руке, желая поддержать Сфорцо.

– Не трогайте меня, – сказал маркиз, – я ранен. Приготовьте мне горячую ванну и дайте мне сейчас же бренди.

Он опустился в одно из кресел и сидел неподвижно, опершись о ручки кресла. Не отрываясь, смотрел он в одну точку перед собой. Он не замечал мраморных стен, наполнявшей комнату прохлады, серебра и фруктов на кружевной скатерти стола. Теперь только он понял, что полюбил Каро на всю жизнь. На своем жизненном пути он встречался со многими женщинами, иногда увлекался той или иной из них, затем забывал их, поглощенный своей карьерой. Теперь все это не имело никакого значения по сравнению с женщиной, которую он полюбил на тридцать восьмом году жизни глубокой и страстной любовью.