Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад - Роберт М. Вегнер

Он мог не договаривать. Тогда никто бы не выбрался живым.

Кошкодур на кха-дара не глядел. Соскочил на землю, ухватился за поводья и прижал лицо к конской шее. Кайлеан теперь отчетливо рассмотрела бок его лошади. То, что раньше она приняла за кусок подрезанной подпруги, было длинным, овальным, поблескивающим. Кишка. Конь Кошкодура бежал четверть мили с распоротым брюхом. Всадник его теперь шептал ему что-то на ухо.

Потом резким движением вырвал из ножен на бедре длинный нож и всадил животному под переднюю ногу. Конь пал на колени, вздохнул совсем по-человечески и завалился набок. Задние ноги дернулись несколько раз и замерли.

Кошкодур медленно отер клинок о штаны.

– Я ездил с ним пять лет, – прохрипел он.

Кайлеан словно ударило то, как именно он это сказал: не «на нем», а «с ним».

– Кто, кха-дар? Кто это сделал?

– Узнаем, Сарден.

– Хорошо бы узнать поскорее.

От голоса этого по ее хребту поползли мурашки.

– Узнаем в Лифреве. Вскоре. Здесь четыре мили, Сарден, и хорошо бы тебе взять другого коня.

Отчего он так говорит? Медленно, спокойно, словно обращаясь к большому ребенку со взведенным арбалетом в руках.

Кошкодур покачал головой, неспешно вложил нож в ножны.

– Ни один конь меня сейчас не понесет, кха-дар. Не тот запах. А я не желаю ехать с железом в руке. Эту кровь нужно смывать иначе.

– Сарден…

– Не переживай о девушках, кха-дар. У каждой из них найдутся свои тайны. Ты хорошо выбрал.

Он двинулся вперед. По мере того как он удалялся, фигура его казалась…

– Кайлеан! – Ласкольник тряхнул ее за плечо. – Работа ждет.

Произошедшее он не прокомментировал ни единым словом.

– Ты и Дагена присоединитесь к чаардану Веторма. Он потерял больше людей. Здесь мы расстанемся. Вы поедете с востока, мы с запада. Старайтесь не разделяться в городе. Если боги позволят – встретимся на рынке. Вперед!

* * *

Старайтесь не разделяться. Легче сказать, чем сделать. Лифрев на самом деле был путаницей улочек и закоулков, втиснутых меж бестолково и на глазок выстроенными домами. Въехав на те улочки, не выходило двигаться иначе, чем гуськом. Не разделяться для конного отряда было заданием почти невыполнимым.

Когда они приблизились к городу, оказалось, что ситуация не настолько плоха, как могло показаться в первый момент. Пылали склады Кеверса и несколько расположенных на окраинах конюшен. Большинство домов стояли нерушимо. Серый песчаник, из которого строили их стены, горел с трудом.

Первые следы боя они приметили сразу по въезде в город. На улочке стоял конь. Боевой жеребец под се-кохландийским седлом, измазанным кровью. Лифрев умел кусать, и понадобилось бы что-то большее, чем несколько десятков Наездников Бури, чтобы вырвать ему зубы.

И именно это «что-то большее» они обнаружили некоторое время спустя. Чаардан Веторма уже распался на несколько групп, каждая из которых пыталась добраться до рынка собственным путем. Кайлеан и Дагена держались вместе, сопутствовали им трое местных добровольцев, которые безропотно приняли тот факт, что приказы им отдают какие-то девицы. Ведь те были из отряда самого Ласкольника.

Кайлеан знала город, провела в нем несколько последних лет и смогла бы проехать сквозь него с закрытыми глазами. Теперь ветер выдувал густой смолистый дым на улочки, ограничивая видимость до нескольких шагов, но дело было не только в этом. Ей казалось, что нечто произошло с пространством, с расстояниями. Улочка, которая и насчитывала-то несколько шагов, вела их на десятки ударов копыт вперед, чтобы внезапно закончиться слепой стеной. В Лифреве, который она помнила, такого места не существовало. Один из добровольцев охнул и тихонько выругался: после четверти часа блужданий по родному городу он был уже на полпути к панике.

– Вы двое! Налево! Посмотрите, свободна ли дорога. – Она не позволит им опустить руки, Ласкольник всегда повторял, что если неизвестно, что происходит, то по крайней мере нужно занять людей работой. – Даг, чувствуешь?

Черноволосая кивнула.

– Чары. Сильные. Как в Урочище, только другие. Кто-то пытается морочить нам голову. Амулеты ведут себя странно.

И правда, кости, перья и мешочки, которыми она увешала себя и коня, чуть покачивались, но в асинхронном ритме, как будто каждым из них играла другая пара маленьких ручек.

Внезапно раздалось дикое ржание, и из стены вывалился вспененный конь. Растолкал их лошадей и попытался перейти в карьер, но ноги у него отказали, он споткнулся раз и другой, зарылся ноздрями в землю. Всадник, выброшенный из седла, пролетел несколько ярдов и грохнулся на утоптанную дорогу. Мертвый. Молния. Из спины его торчали древки арбалетных стрел.

Стена сделалась прозрачной и растворилась в воздухе, словно темные испарения. Улочка выходила на небольшую, усыпанную песком площадку. Несколько факелов, воткнутых в стены ближайших домов, давали достаточно света, чтобы рассмотреть стоящего посредине площадки мужчину. Одетый как зажиточный купец, в зелень и гранат, он как раз склонялся над растянутым на земле телом. В правой руке он держал короткий прямой нож.

Лежавший на мокром от крови песке был молодым се-кохландийцем. Еще жил, хрипло дышал, пытаясь отползти на спине от возвышающейся над ним темной фигуры. На миг Кайлеан показалось, что она смотрит на некую картину, мифологическую сценку из времен Войны Богов, изображающую тварь Нежеланных, склонившуюся над жертвой.

Потому что мужчина, несмотря на приличные одежды, сверкающие сапоги, снежно-белые манжеты и воротник, не был человеком. Лицо взиравшего на лежащую фигуру казалось большим, опухшим, угловатым, будто кости черепа кто-то сломал и кое-как сложил заново. Кожа его металлически блестела, губы вздергивались, открывая зубы. Вместо носа виднелся второй рот, округлый, с игольчатыми красными клыками. Глаза выглядели так, словно их заливала смола.

Помётник. Мужчина был Помётником, который слишком глубоко погрузился во Мрак и был изменен. Увидав их, он поднял голову и улыбнулся. Обоими ртами.

Дагена вздернула коня на дыбы и первая выскочила на площадь. Помётник распрямился, чары заклубились вокруг него в темных, почти черных полосах и ударили в девушку.

Кайлеан в детстве любила играть с одуванчиками. Срывала целые пучки их и, дуя что было сил, рассеивала во все стороны маленькие семена. Это воспоминание мелькнуло перед ее глазами, когда чары ударили в Дагену. Одуванчик под порывом сильного ветра. Конь и девушка остановились в движении, висящие на них амулеты внезапно дернулись, будто подхваченные сильным порывом, а потом отлетели назад, за ними тянулись полосы дыма. Дагена вскрикнула лишь раз.

Кайлеан миновала подругу, копыта Торина погрузились в мягкий песок, но это его не замедлило, в два удара сердца он оказался подле чародея. Мужчина змеиным движением ушел с ее дороги, заходя слева. Она не пыталась ударить саблей, вырвала ногу из стремени и пнула его в грудь, вкладывая в удар массу и напор коня. Отдача едва не смахнула ее с седла, но оно того стоило. Помётник отлетел назад, словно в него ударили осадным тараном, грохнулся в стену ближайшей конюшни и сполз по ней, сдавленно застонав. Не опустился на землю – стрела с зелеными перьями свистнула мимо уха Кайлеан и пришпилила его к стене. Она же не стала ждать, что будет дальше, соскочила с седла и в глубоком выпаде рубанула горизонтально, чуть глубже, чем нужно, аж острие звякнуло о камень, – но это уже не имело значения. Голова Помётника улетела во тьму.