В глубине стекла - Елена Искра

Рука Олега уверенно, словно подчиняясь её желанию, так, что она даже не отшатнулась, протянулась к её лицу, поправила падающую на глаза прядь и чуть потёрла щёку.

— Вы испачкались. — Он задержал ладонь чуть дольше, чем было нужно для того, чтобы стереть грязь, провёл кончиками пальцев по щеке к уху, шее и нехотя отнял её.

— Да, — Ольга дотронулась до моментально порозовевшей щеки, — да, наверное, мелом.

На две-три секунды взгляды их пересеклись и замерли. Олег первым отвёл глаза, оглядел класс и сказал:

— Ну вот, с боевым крещением вас, как, очень страшно было?

— С чего бы это? — Ольга тоже отвела глаза и даже отвернулась, поправляя блузку. — Ничего особенного, нормально.

— Ну да, нормально. Я, помню, в прошлом году, после первого дня работы как выжатый лимон был. Сидел после уроков и думал: «Неужели так каждый день?» А потом ничего, привык.

— Вы только второй год работаете? А что заканчивали?

— Иняз, Мориса Тореза. Я после института год в армии служил, да год здесь. Послушайте, Ольга, что мы всё «выкаем», давайте на «ты?»

— Ну, если получится, для этого нужно и пуд соли съесть, и на брудершафт выпить.

Ольга уже оправилась и поглядывала на Олега с весёлым лукавством.

— Сбегать? — Олег легко подхватил знакомую игру.

— Куда?

— Как куда, в магазин, чтобы было что на брудершафт пить!

— Я до обеда не пью!

— А мы сначала пообедаем. Нет, я серьёзно, — перебил он собравшуюся снова пошутить Ольгу. — Возьмём Вовку, отметим и День знаний, и твоё боевое крещение.

— Нет, — после некоторой заминки отозвалась Ольга, — в другой раз. Завтра уроки, нужно подготовиться. Я без конспекта никак. А их ещё написать нужно.

— Да, когда к уроку не готов, то не урок получается, а сорок пять минут позора. Ладно, мне, вообще-то, тоже подготовиться нужно, за лето забыл всё, отвык. Но, я думаю, мы как-нибудь всё же отметим начало твоей славной трудовой деятельности на педагогическом поприще?

— Конечно, — Ольга легко улыбнулась в ответ на его иронию.

— Ну что же, я пошёл, счастливо!

— До свидания.

Олег улыбнулся, вскинул в прощальном жесте руку, повернулся и направился к двери, а Ольге вдруг страстно захотелось, чтобы он остановился и обернулся, хотя бы на секунду.

— Олег!

Олег остановился и обернулся именно так, как ей хотелось.

— Спасибо, спасибо тебе за всё, ты меня сегодня прямо спас.

Олег вытянулся, дурашливо прищёлкнул каблуками и резко кивнул головою.

— Всегда к вашим услугам, сударыня, спасать — наша приятная обязанность, — он ещё несколько секунд выжидающе смотрел на неё, но она молчала. — Пока! — и скрылся за дверью.

С вечера уснуть Олегу всё никак не удавалось, так что он, проворочавшись в кровати, плюнул, снова встал и пошёл в бар, работавший круглосуточно. Там вовсю оттягивалась приехавшая вчера увешанная толстыми золотыми цепями троица. Олег был случайным свидетелем их заселения. Услышав доносящийся с улицы сочный русский мат, он выглянул с балкона и увидал эту колоритную компанию. Один из них был постарше, с вываливающимся рюкзачком живота и аккуратно просвечивающей на затылке лысиной. Двое других — помоложе. Один — стройный, подтянутый, с накачанными рельефными мышцами, Олег его сразу окрестил Спортсменом, второй — толстогубый, рыхловатый, с обозначившимся животиком и мягким слоем подкожного жирка. Вот этот-то и выдавал громогласные идиомы. Размахивая зажатой в одной руке открытой банкой пива, он, пьяно куражась, обращался скорее к невольным зрителям, чем к стоящему напротив него и радостно улыбающемуся молоденькому арабу, почти мальчику.

— Ну и… ты встал……?! Я тебя……спрашиваю! Бери вещи и… их в другой номер! Я тебя в……к….. этот ваш… на………!!!

— Да что вы на него орёте, — не выдержала развалившаяся в кресле, на своём балконе, дама лет сорока, — он же по-русски ни слова не понимает, — её, видимо, больше задела громкость выражений, нежели их содержание.

— Поймёт, — рыхлый пьяно ухмыльнулся, — когда я уезжать буду, они тут все по-русски понимать будут. Ну, ты, — снова обернулся он к мальчику-арабу, — слышишь, что тебе белый господин говорит? Хватай вещи и… в номер, а я буду рядом идти и… волшебными тебя подгонять.

— Ладно, Вовчик, кончай концерт гнать, — старший, стоявший всё это время вместе со Спортсменом поодаль и с улыбкой наблюдавший представление, видимо, потерял терпение, — пошли!

Вовчик как-то сразу потух, буркнул «А чё он, Петрович!», махнул рукою и, отхлебнув очередную порцию из банки, поплёлся за старшим.

И вот сейчас они сидели в баре с парой девиц. Старший, важно развалившись в кресле, потягивал какой-то коктейль, по-хозяйски возложив руку на плечи одной из девчонок. Возле второй толклись те двое, что помоложе. Спортсмен поигрывал мускулатурой, а Вовчик что-то рассказывал, раскинув пальцы веером. Девицы, как сразу определил Олег, либо решили подзаработать, либо сами искали приключений, но, в любом случае, это были не наивные дурочки, эти понимали, на что шли. Он подошёл к стойке, поздоровался и немного поболтал по-английски со знакомым барменом. Конечно, называть язык, на котором пытался объясняться Махмуд, английским можно было только с весьма большой натяжкой, но Олегу не хотелось показывать троице, что он русский. Он часто прибегал к подобным уловкам, чтобы не вступать в долгие разговоры с полупьяными земляками, не отбиваться от их настойчивых расспросов и от ещё более настойчивых предложений выпить. Он заказал себе сразу тройную порцию рома — те самые русские сто пятьдесят грамм, и сел за столик, неподалёку от весёлой компании. Пил он редко, чаще по необходимости, спиртное не доставляло ему особого удовольствия. Поэтому предпочитал он напитки вкусные: хорошие вина, ликёры, настойки вроде «Кампари». В номере у него был, конечно, небольшой запас на всякий случай. Но сегодня нужно ему было другое, хотелось снять всё ещё не отпускающее напряжение, расслабиться, почувствовать лёгкий, застилающий голову туман и лечь в кровать, после чего туман плавно перейдёт в сон. Но не квасить же в номере одному, вернее, вдвоём с бутылкой… Это уж совсем распоследнее дело.

Бокал с прозрачным напитком принесли ему быстро. Отхлебнув приличный глоток вонючей жидкости, он почувствовал, как ром горячим ручейком прошёлся по пищеводу и опалил желудок. Олег даже не поморщился, глотал как лекарство, только зажевал парочкой орешков, взятых со стойки бара.

Компания немного притихла, зашушукалась, пока, наконец, Вовчик, видимо, как самый образованный, не заорал Олегу через всё помещение: «Эй, мистер, ком дринк водка!

— No, no, thank you! — радостно, по-американски осклабив зубы, помотал головою Олег. Он постарался, чтобы ответ прозвучал чисто, с англоязычной интонацией. У него не было никакого желания знакомиться с этой компанией, корешиться с ними. Эти не успокоятся, будут пить до утра, а потом станут требовать от него разных услуг, по дружбе: то покажи им, где тут дешёвые хорошие товары, то где девочек можно снять, то пусти их, поддатых, с аквалангом в море, в общем, себе дороже. Эту типично российскую черту — втягивать в собственную пьянку всех окружающих, а потом считать приятелем всякого, с кем вместе пил, и стараться сесть ему на шею, Олег отметил давно и старался избегать ситуаций, в которых его могут посчитать должником. Ставить на место зарывающихся «друзей» ему бывало крайне неприятно, те потом совершенно искренне обижались — они категорически не хотели понимать, что они-то здесь отдыхают, а Олег — работает. Не желая знакомиться с земляками, он обычно изображал из себя иностранца, которые в отеле, действительно, попадались достаточно часто. Отвечал, как и сейчас, либо на хорошем английском, либо на плохом немецком — результат его пребывания в стенах иняза. Прилично знающих иностранные языки среди соотечественников было мало, а те, кто знал, обычно ни к кому не приставали.