Особый агент - Сергей Кулаков

– Вызывай автосервис и не дури голову. К утру приедут, поменяют тебе колесо…

– Хорошо, дам пятьсот!

– Ладно, счас выйдет человек.

Роман покорно застыл под воротами, вслушиваясь в каждый шорох за ними. Вот хлопнула дверь, зазвенела собачья цепь. Ага, значит, собака на цепи, не в вольере. Это хорошо. По всей вероятности, она и ночью сидит на цепи. Содержится не столько для охраны как таковой, сколько для поднятия шума. Уже лучше…

Послышались чьи-то тяжелые шаги по бетонной дорожке. Звякнули запоры, калитка открылась. Перед Романом стоял огромный парняга с наплечной кобурой поверх клетчатой байковой рубахи. Из кобуры демонстративно торчала рукоять пистолета.

– Гони бабки, – удивительно тонким голосом сказал громила, неприязненно глядя на Романа.

Это был не тот охранник, который разговаривал по домофону, у того голос был погуще. Значит, их тут не меньше двух. Хотя это неважно. Роман уже оценил их подготовку. Видно, Зимянин подбирал их под себя. Несмотря на грозный вид, это скорее сторожа, а не телохранители. Вот, выставил пушку, болван, напоказ, вместе со своим необъятным брюхом. Бойтесь меня, я ведь такой страшный! А самому невдомек, что Роман может выхватить у него эту пушку в долю секунды…

Ладно, сейчас, как говорится, не об этом. Роман кивнул, поковырялся в бумажнике и вручил вымогателю пятьсот рублей. Тот не поленился пересчитать и только после этого протянул ему через порог плохонький, заржавелый домкрат. Вот же жлобы!

– Только порезче, понятно? – пропищал добряк заплывшим горлом.

– Конечно, конечно, я понимаю…

Роман, «обрадовавшись», взял домкрат и направился к машине. Калитка позади него с грохотом закрылась. Ах, бдительный ты мой.

Стараясь не показывать слишком большой ловкости, но и не затягивая процесс, чтоб не раздражать сторожей без лишней надобности, Роман заменил колесо и, подхватив домкрат, вернулся к калитке. Наблюдавший за ним через «глазок» охранник заранее открыл калитку и протянул руку за домкратом. Но тут случился небольшой конфуз. Торопясь вернуть инструмент, Роман оступился, споткнулся и полетел через порог, едва не сбив охранника с ног.

– Ты че делаешь, твою мать! – заверещал тот, хватаясь за ногу.

Выроненный Романом при падении домкрат чувствительно треснул его по голени.

Сидевший на цепи пес, раскормленный, лохматый кобель неясной породы, взлаял было при виде влетевшего в ворота чужака, но тут же и замолчал, лениво помахивая хвостом.

– Простите, ради бога, я споткнулся, – поднимаясь с земли, начал извиняться Роман. – Вы ударились?

– Под ноги смотреть надо! – потирая ногу, шипел охранник.

– Да я нечаянно, извините… – вертелся Роман вокруг благодетеля, отыскивая возможное ранение на его могучем торсе и крупе. – Вроде все обошлось…

– А ногу мне кто побил?! – запищал охранник. – У-у, черт!

– Простите, я не хотел… – лебезил Роман. – Так получилось…

– Ладно, все, давай отсюда, – начал выталкивать его охранник за ворота. – Достал ты меня…

Роман что-то пробормотал напоследок невнятное и вышел на улицу. Отлично. Все, что требовалось, он успел рассмотреть. Больше тут делать нечего. По крайней мере, сегодня.

Он сел в машину и, весело насвистывая «Гори, гори, моя звезда», поехал на встречу с одним очень важным для него человеком.

Человек этот был некто Жорик. Просто Жорик, без фамилии и без отчества. Вся московская богема, не исключая зеленых, только-только получивших известность, юнцов, фамильярно звала его Жориком, и он охотно откликался, хотя лет ему было далеко за шестьдесят, а может, и за семьдесят.

Это был элегантно одетый, высокий, лысый, дряблый, с отвислыми плотоядными губами и громадным носом жизнелюб, имевший небрежные и обаятельные манеры человека, выросшего в самом что ни на есть высшем обществе. Род его занятий определить одним словом было трудно. Но если требовалось узнать о подводных течениях светской жизни столицы, или достать билет на громкую премьеру знаменитого театра, или получить доступ в элитный клуб, или быть представленным известному продюсеру, обращались к Жорику, и всегда он – разумеется, за определенную таксу – оказывал быстрое и результативное содействие.

В половине десятого Роман вошел в ресторан «Орхидея». Жорик сидел за своим столиком, в дальнем углу у окна. Завидев Романа, он приветственно махнул рукой. Метрдотель почтительно проводил Романа к нему, вручил меню и на цыпочках удалился. Жорик был здесь завсегдатаем, к тому же весьма щедрым на чаевые, так что к нему и к его гостям относились с большим пиететом.

– Прости, дорогой, чуть задержался, – сказал Роман, пожимая мягкую, вздутую, как бы лишенную костей руку Жорика.

– Ничего, ничего, молодым простительно, – ощерив в улыбке белоснежный ряд металлокерамики, возразил Жорик. – Присаживайся.

– Благодарю.

Роман уселся за стол, небрежно отложив меню в сторону.

– Торопишься? – спросил Жорик, от выцветших глаз которого ничего не укрывалось.

– Не очень.

– Может, коньячку для начала? – Жорик приподнял бутылку «Хеннесси». – Давно не виделись.

– Спасибо, не могу, – мягко улыбнулся Роман. – За рулем…

– А, да, да… – покивал Жорик. – Правила нарушать нельзя. Ну, тогда бокальчик белого? Ты вообще ужинать будешь? Сегодня отличный лосось. Я нынче богат, так что угощаю.

– Ну, от бокальчика белого не откажусь, – сдался Роман. – И от лосося. Тем более если угощают…

Жорик удовлетворенно кивнул, сделал знак метрдотелю. Тот поспешил на кухню распорядиться, чтобы готовили и гостю.

Роман сел свободнее, огляделся. Зал был заполнен наполовину. На маленькой эстраде небольшой оркестр играл мягкую, южную музыку. Звуки медленно, тягуче текли в зал, заставляя забыть о суете за дверями. Под эту музыку хотелось всю жизнь просидеть за уютным ресторанным столиком, ни о чем не думая, никуда не торопясь, ничего не желая.

– Ну, за встречу? – сказал Жорик, поднимая рюмку с коньяком.

– За встречу, – кивнул Роман, поднимая бокал с вином.

Они церемонно чокнулись и выпили. Жорик лишь пригубил.

– Прекрасное вино, – похвалил Роман, доставая сигареты.

– Рад, что тебе понравилось.

– Ты сегодня один, – заметил Роман, закуривая. – Я удивлен.

– Сейчас придут мои друзья. Через полчаса, – уточнил Жорик, глянув на часы. – Так что и на лосося, и на разговор у нас время будет. Кстати, ты слышал новость? Григорьев опять ушел от своей благоверной.

– Да ну?

– Точно, сведения самые верные…

И Жорик неторопливо пустился пересказывать последние – и довольно невинные – московские сплетни. О деле – ни слова. Еще бы! Это было бы дурным тоном, говорить о делах в начале встречи. О пустяках – долго и увлеченно, о важном – вскользь и как бы между прочим, – это и был настоящий шик высшего общества, которым Жорик владел в совершенстве.