Пленительная невинность - Тара Пэмми

— Но разве твоему отцу не пришлось еще труднее в те дни? — не сдержавшись, съязвила Пия.

Но Рафаэль вместо резкой отповеди, которую она ожидала, лишь промолчал в ответ.

— Извини, — промолвила Пия. — Просто я хочу сказать, что твоего отца обманули те, на кого он всецело полагался, с кем делился планами и надеждами. А у твоей матери по-прежнему оставался он, и ты, и твои сестры. Не страшно потерять все свое состояние, если с тобой по-прежнему твоя любящая семья.

— И ты на самом деле в это веришь? — пристально глядя на Пию, поинтересовался Рафаэль.

— Я просто… Не могу себе даже представить, как тяжело было тогда твоему отцу. Его отчаяние, разумеется, было куда глубже того, что я чувствовала после предательства Фрэнка. А тут еще попытки Джио манипулировать мной… Я не доверяю никому. Если люди говорят мне что-то хорошее, я невольно ищу в их действиях скрытые мотивы. Но, как ни странно, тебе я доверяю.

Рафаэль нахмурился:

— Мне?

— Из-за того, что ты относишься ко мне враждебно и подозрительно, я могу рассчитывать на то, что ты мне скажешь в глаза любую неприятную правду. Вот почему ты мне… — Пия хотела сказать «нравишься», но осеклась, не желая, чтобы Рафаэль знал о том, что ее отношение к нему начало меняться. — И все-таки я не понимаю, почему твоя мать встретила меня в штыки.

— Она живет в постоянном страхе, что я, как и мой отец, однажды разорюсь и снова ввергну семью в нищету. Мама заставила меня создать отдельные фонды для нее, моих сестер и Алиссы.

— С условием, что ты не будешь тратить из них деньги на инвестиции в свой бизнес?

— Да. За последние годы мама привыкла слышать от Джио, что он оставит все свое состояние мне, хотя он говорил это лишь для того, чтобы позлить своих бывших жен. Мама уже решила, что наследство Джио станет для меня страховкой от финансового краха. И вдруг появилась ты…

Как это, наверное, тяжело осознавать, что собственная мать видит в тебе лишь добытчика, источник своего финансового благополучия! Была ли у Рафаэля возможность оплакать своего отца, прежде чем обязанность заботиться о семье легла на его плечи? Каким бы жестокосердным ни казался этот человек, он искренне любил мать и сестер, а еще обожал свою дочь.

Внезапно Пия словно увидела Рафаэля с другой стороны, разглядев в нем не только героя своих фантазий, которым не суждено сбыться, не только невольного союзника, но и мужчину, которого ей хотелось бы узнать ближе.

Глаза Пии внимательно изучали Рафаэля, а в его крови закипало желание.

— Осторожнее, Пия! — прошептал он. — И почему это Джио хочет подыскать тебе какого-нибудь мужчину, чтобы тот тебя защищал? Да ты и сама можешь за себя постоять: смотришь на меня так, словно хочешь съесть!

— Дедушка прочит на роль моего защитника не какого-либо мужчину, а именно тебя, — ответила она и отчаянно покраснела. — Рада узнать, что ты любишь свою дочь.

Это замечание рассердило Рафаэля. Проклятье! Эта женщина выворачивает его наизнанку!

— Потому что ты считала меня бездушным монстром? Все на это указывает… — Он подался к ней, она шагнула назад. — Прекрати отступать!

— А ты прекрати наступать на меня! Хватит!.. — В голосе Пии прозвучала паника. — Зря мы все это затеяли.

Рафаэль невольно подметил, как на ее шее пульсирует жилка, как поднимается и опускается ее грудь, почувствовал теплое дыхание Пии на своем лице. Но, несмотря на все влечение к ней, он начинал верить, что она не хочет иметь с ним никаких дел.

Ни одна женщина не отвергала его знаков внимания с тех пор, как Рафаэль превратился из подростка в юношу, а затем стал одним из самых влиятельных мужчин в Милане, в десять раз увеличив былое состояние своей семьи.

— Почему ты так думаешь? — спросил он, снова сокращая расстояние между ними.

— Зачем Джио пригласил Энцо и его отца, если знал, как сильно ты ненавидишь Стефано? Ты был прав. Он…

— Манипулирует нами, — закончил за нее фразу Рафаэль.

Его сильно задело то, что Джио использовал Стефано, чтобы втянуть своего крестника в это дело. Пия верно поняла: если Рафаэль не усмирит старика, тот будет интриговать с еще большим энтузиазмом. Джованни ничто не может остановить, когда он считает, что действует ради чьего-то блага.

Похоже, он решил, что это поможет заставить Рафаэля взять Пию под свою защиту.

— Теперь ты понимаешь, почему мы не можем…

— Пусть полагает, что он добился успеха, — перебил собеседницу Рафаэль. — Пусть весь мир считает, что ты очаровала меня.

— Как ты думаешь, каково мне понимать, для чего дедушка затеял этот фарс? Он лишь хотел вынудить тебя обратить на меня внимание. Я — словно бесполезная вещь, которую он хочет сбыть с рук, пешка в руках могущественного короля.

— Да, Джио плетет интриги, но это не значит, что он тебя не любит.

Пия покачала головой и снова сделала шаг назад.

— Но мне не нравится…

Она не успела договорить, потому что Рафаэль схватил ее за руки и притянул к себе.

— Я предупреждал тебя, что не потерплю больше твоих шараханий от меня, — прорычал он и коснулся ее губ нежным поцелуем.

Рафаэль пытался убедить себя, что поступил так лишь для того, чтобы шокировать Пию, показать ей, что нет ничего страшного в ее влечении к нему. Вот только все его соображения куда-то испарились в ту секунду, когда их губы соприкоснулись. В ее широко раскрытых глазах вспыхнуло желание. Пия тихо застонала от удовольствия. Ее ладони удобно устроились на груди Рафаэля. Его сердце рвалось из груди, словно дикий зверь. Тепло рук Пии медленно проникало в его плоть.

Один поцелуй… Все, что ему нужно, — лишь один поцелуй!

Хоть раз попробовать вкус ее губ, узнать, так ли он сладки, как это кажется. Хоть недолго побыть с женщиной, которая смотрит на него так, как прежде не смотрел никто, словно он ее самая заветная мечта, самая сокровенная фантазия.

— Рафаэль…

В ее голосе прозвучала страстная мольба, и это разозлило его. Как посмела Пия войти в его жизнь и перевернуть все с ног на голову?

Рафаэль обхватил пальцами ее затылок и провел языком по ее дрожащей нижней губе.

Пия застонала, и от этого его кровь вскипела. Рафаэль вздрогнул. Ее тело обмякло, а его мышцы, наоборот, затвердели.

Целуя Пию все крепче, он ласкал ее губы: то нежно скользил по ним языком, то, дразня, жестко к ним прижимался, умудряясь пока контролировать дикий голод, расцветающий в его крови.

— Приоткрой рот, дорогая! — взмолился он, чувствуя, что каждая мышца напряглась в предвкушении.

Его тело изогнулось навстречу ее телу, и Пия выдохнула в ответ:

— На нас смотрят… Прошу тебя…