Убийство на поле для гольфа - Агата Кристи

Ему просто охота позлить этого парижского выскочку, подумаля. И, кажется, ему это удалось. Мосье Жиро отвернулся, бросив довольно грубо,что не желает терять времени попусту, и, нагнувшись, снова принялсяразглядывать что-то на земле.

А Пуаро, словно внезапно осененный какой-то догадкой,продрался сквозь кустарник на территорию виллы и подергал дверь сарайчика.

– Заперто, – бросил Жиро через плечо. – Тамсадовник держит всякий хлам, ничего интересного. Лопату взяли не здесь, а всарае с инструментами, что возле дома.

– Изумительно, – с восторгом шепнул мнеПуаро. – Он здесь не более получаса, но все уже разнюхал! Великий человек!Нет сомнений, Жиро – крупнейший из современных сыщиков!

Признаюсь честно, хоть мне и не нравился этот самый Жиро, онпроизвел на меня довольно сильное впечатление. Казалось, энергия бьет в немключом. Тогда как Пуаро до сих пор еще никак не проявил себя. Это менязадевало. Его почему-то очень занимали какие-то глупости, пустяки, не имеющие кделу никакого отношения. Вот и тут в эту самую минуту он вдруг спросил:

– Мосье Бекс, скажите, прошу вас, что это за белаялиния, которой очерчена могила? Это дело рук полицейских?

– Нет, мосье Пуаро, полиция здесь ни при чем. Такимобразом на площадках для гольфа обычно указывают место, где будет такназываемое «препятствие».

– Препятствие? – Пуаро обратился ко мне: – Этонеправильной формы яма, заполненная песком с бортиком с одной стороны, да?

Я кивнул.

– Мосье Рено, конечно, играл в гольф?

– Да, он был отличным игроком. Именно благодаря ему иего щедрым пожертвованиям устраивалась эта площадка. И при составлении проектаего слово было решающим.

Пуаро рассеянно кивнул, а потом вдруг заметил:

– Не слишком-то удачное место они выбрали для могилы,ведь как раз здесь должны были рыть яму для «препятствия», а раз так, значит,тело сразу обнаружили бы.

– Верно! – торжествующе воскликнул Жиро. –Это как раз и доказывает, что преступники не из местных. Блестящий примеркосвенной улики.

– Так-то оно так, – сказал Пуаро ссомнением. – Однако местные тоже могли бы зарыть здесь тело, но только водном случае – если бы они хотели, чтобы его нашли! Нелепость какая-то, правда?

Но Жиро даже не потрудился ответить.

– Да-а, – повторил Пуаро как-торазочарованно. – Да… конечно… Нелепость!

Когда мы возвращались к дому, мосье Бекс, извинившись, чтооставляет нас, поспешил, как он выразился, немедленно уведомить мосье Отэ офакте прибытия мосье Жиро. А сам мосье Жиро определенно обрадовался, когдаПуаро заявил, что уже посмотрел все, что хотел. Мы ушли, а мосье Жиро все ещеползал на четвереньках, дотошно осматривая и ощупывая каждый сантиметр, и яневольно восхитился им. Пуаро, видимо, угадал мои мысли и, когда мы осталисьодни, заметил не без сарказма:

– Ну, наконец-то вы познакомились с сыщиком, которыйвызывает у вас восхищение. Человек-ищейка! Что, я не прав?

– Во всяком случае, он хоть что-то делает, –возразил я довольно дерзко. – Уж если остались улики, не сомневайтесь – оних отыщет. А вы…

– Eh bien! А я уже кое-что нашел! Кусок трубы,например.

– Какая чепуха, Пуаро. Вы же понимаете, что эта трубане имеет к делу никакого отношения. Я говорю о мельчайших уликах, которыенеизбежно приведут нас к убийцам.

– Mon ami, улика – всегда улика, будь она длиной в двафута или в два миллиметра! Почему улики непременно должны бытьмикроскопическими? Какие романтические бредни! А что до свинцовой трубы, такэто Жиро внушил вам, что она не имеет отношения к делу. Нет, нет, ни словаболее. Пусть Жиро ищет свои улики, а я буду думать. Этот случай кажетсяпростым, однако… однако, mon ami, многое меня здесь настораживает! Вы спроситепочему. Во-первых, часы, которые уходят на два часа вперед. Затем еще целый рядмелочей, которые не стыкуются друг с другом. Например, если убийцы хотели простоотомстить мосье Рено, они убили бы его, когда он спал, и дело с концом. Почемуони так не сделали?

– Но ведь они хотели получить какие-тодокументы? – напомнил я.

Пуаро брезгливо стряхнул пылинку с рукава.

– Ну, и где же эти «документы»? Предположительно,где-то довольно далеко, ибо убийцы заставили мосье Рено одеться. Однако трупнайден совсем близко от дома, почти в пределах слышимости. Или еще – неужели почистой случайности орудие убийства, этот кинжальчик, будто нарочно оказался подрукой?

Он помолчал, нахмурившись, потом снова заговорил:

– Почему служанки ничего не слышали? Их что, снотворнымопоили? Может быть, был сообщник? Может быть, именно он проследил, чтобыпарадная дверь была отперта? Интересно, как…

Тут он круто остановился. Мы подошли как раз к аллее переддомом. Пуаро неожиданно обратился ко мне:

– Друг мой, я намерен вас удивить и… порадовать! Вашиупреки не оставили меня равнодушным! Будем изучать следы!

– Где?

– Вот тут, на клумбе, справа. Мосье Бекс говорит, этоследы садовника. Проверим, не ошибается ли он. Смотрите, вот и сам садовникидет сюда со своей тачкой.

И впрямь пожилой садовник катил по аллее тележку с рассадой.Пуаро подозвал его, и он, опустив тачку, прихрамывая, подошел к нам.

– Вы хотите попросить у него сапог и сравнить его сотпечатком, да? – спросил я, затаив дыхание. Моя вера в Пуаро началавозрождаться. Раз он сказал, что следы на этой клумбе необычайно важны, сталобыть, так и есть.

– Точно, – ответил Пуаро.

– А что он подумает? Наверное, ему это покажетсястранным?

– Он вообще ничего не подумает, вот увидите.

Нам пришлось замолчать, так как старик уже подошел к нам.

– Вы звали меня, мосье?

– Да. Вы ведь давно здесь служите, не так ли?

– Двадцать четыре года, мосье.

– Вас зовут…

– Огюст, мосье.

– Я просто в восторге от этих чудных гераней. Право,они превосходны. И давно посажены?

– Довольно давно, мосье. Но, конечно, чтобы клумбавсегда имела вид, надо подсаживать свежие цветы, а те, что отцвели, срезать, даеще не лениться и выкапывать старые кустики.

– Кажется, вы вчера посадили несколько новых кустиков,да? Вот там, в середине, и на другой клумбе тоже?