Пасынки Луны. Часть 1 - Денис Георгиевич Кащеев

Можете, – подтвердил жандарм, однако освободить мне путь по-прежнему не спешил. – Но на следующем кордоне Конвой так или иначе потребует от вас его сдать. Посему, сударь, советую вам оставить фамильяра тут, у нас. В отличие от «алых кафтанов», мы здесь не используем для отлова и содержания бестелесных сущностей духоловки.

Признаться, я и не надеялся пронести Ди-Сы непосредственно на бал, просто хотел, чтобы он находился неподалеку – на всякий случай. В этом смысле расстаться с духом здесь или четвертью версты далее, на заставе Конвоя – никакой разницы для меня не было. И если там, впереди, и впрямь духоловки, вещь для фамильяра не самая приятная, из которых потом его еще и фиг выцарапаешь…

«Ди-Сы, дальше я пойду без вас, – решил я после недолгих размышлений. – Но будьте наготове и ждите моего зова».

«Как вам будет угодно, сударь», – безэмоционально ответил «паук».

– Я оставляю фамильяра здесь, – в свой черед сообщил я штабс-ротмистру.

– В таком случае, прошу, проходите, – отступил в сторону жандарм.

– А Оши с тобой? – уточнил я у Муравьевой, оказавшись наконец за ограждением.

– Оставила в Москве, – ответила Машка. – Она тебе нужна?

– Нет, – мотнул я головой, – просто хотел предупредить, что дальше будут духоловки.

– Потому я ее и не взяла, – кивнула «длинноножка».

Добравшись до третьего, последнего кордона, выглядевшего как настоящая каменная крепость с парой высоких боевых башен, мы нежданно застали там очередь по меньшей мере из трех дюжин пар. Двигалась оная весьма неспешно: простоять в ней нам пришлось добрых полчаса – за это время за нами вырос «хвост» еще человек из пятидесяти минимум. Чтобы миновать заставу, требовалось пройти насквозь правую из башен, внутри, должно быть, плотно набитую разного рода сторожевыми артефактами – некоторые из них я даже заметил, о других – догадался, но о многих, возможно, и не заподозрил.

В башню пускали строго по одному. Кто-то, очевидно, не задерживался там и дюжины секунд – уже звали следующего – Светку, которую я пропустил вперед, продержали внутри где-то с полминуты, а вот меня промариновали впятеро дольше. Первым делом потребовали сдать на хранение серебряный «портсигар» телефона, приобретенного мной специально для этой поездки – звонить Юльке в Москву, узнавать, как там у нее идут дела по части летающих метел и всего прочего. Спорить с угрюмым конвойным в чине аж есаула было совершенно бесполезно, и с волшебным гаджетом пришлось расстаться.

Потом меня снова спросили про фамильяра. На мои слова о том, что я оставил духа у жандармов, заявили: «Мы знаем». К чему тогда был вопрос? Просто, похоже, для того, чтобы строго предупредить: «Находясь в белой зоне, – подразумевалась вся территория за третьей заставой, не только сам императорский дворец, – даже не пытайтесь призвать своего духа! Подобные действия, не важно, успешные или нет, будет расценены как преступный умысел и кроме того, могут повлечь гибель фамильяра!»

Ну и зачем, спрашивается, запугивать? Сказали бы просто: «Нельзя!» – и довольно!

Горячо заверив есаула, что Ди-Сы прекрасно встретит новолетие и вне зоны ответственности Собственного Его Императорского Величества Конвоя, я наконец покинул башню и присоединился к уже заждавшимся меня на улице товарищам. И вот теперь впереди перед нами была накрытая прозрачным куполом и разделенная под ним на просторные залы широкая дворцовая площадь, полностью отданная в эту ночь под праздничные мероприятия. На входе на нее, оформленном как гигантская триумфальная арка, мерзла на посту гвардейская стража – снова из ингерманландцев – но это, как я понял, был уже просто почетный караул.

Помедлив лишь миг, я выдохнул, решительно взял Светку за руку – мокрую от дождя и холодную, как ледышка – и повел под сень купола.

Глава 6

в которой я пью кахетинское вино

– Вот, здесь присяду, – заметив в углу первого же из устроенных на площади под общим куполом залов узкую лавочку, Светка потянула меня туда.

Вымокшую соболью шубку Каратова оставила в гардеробе при входе, поручив ту заботам лакея-мастерового, и в нарочитом полумраке помещения ее серое платье и впрямь служило неплохим камуфляжем. Разве что чудесные Светкины волосы, несмотря на все старания безжалостно собравшей их в тугой непрезентабельный пучок девушки, нет-нет да и поблескивали золотом в неровном отсвете факелов – этаким неугасимым маячком.

– Что, так здесь весь праздник и просидишь? – скептически осведомилась у моей подруги Машка, с откровенной неохотой проводив нас до скамьи.

– А почему бы и нет? – с деланой небрежностью пожала плечами Светка. После чего выпустила мою ладонь, уселась, тщательно оправила платье и сцепила руки на груди.

– А если Государь как раз ищет себе этакую тихоню-скромницу? – усмехнулась Муравьева. – А тут такая ты, одна-единственная, как по заказу… Подходи и бери!

– Ну… – такой вариант, похоже, в голову Каратовой до сих пор не приходил.

– Если не хочешь выделяться – лучше просто вести себя, как все, – менторским тоном заявила Машка. – То есть пришла на праздник – в меру сил развлекайся и веселись. Слейся, так сказать, с толпой.

– Ну… – снова протянула Светка. – Не знаю…

– Зато я знаю. Пойдем-ка! – взяла «длинноножка» мою подругу за белые от напряжения (даже в этом приглушенном освещении) пальцы и мягко, но настойчиво оторвала их от серого рукава платья, в который те судорожно вцепились.

– Да нет… – пробормотала Каратова, вроде и не особо сопротивляясь – позволив Муравьевой расплести тугой узел из рук у себя на груди – но и подниматься со скамьи вовсе не спеша. – Лучше уж я все-таки тут…

– Никаких «тут»! – решительно отрезала Машка, таки поднимая мою подругу на ноги за обе ладони. – Если хочешь спрятать от чьих-то жадных глаз прекрасный цветок, сделай это на пестрой клумбе! – Идем!

– Скажешь тоже, «прекрасный цветок»… – выговорила Светка, неуверенно оборачиваясь ко мне.

«Может, и правда пойти с ней?» – спросили ее глаза – чтобы прочесть в них это, помощь духа-фамильяра мне сейчас не требовалась.

Я было пожал плечами, но тут же сообразив, что это – так себе помощь, коротко кивнул: вышло что-то вроде: «Ну, пожалуй…»

– Ладно, пошли на твою клумбу, – сдалась наконец под натиском «длинноножки» Каратова, и та тут же потащила ее прочь из темного угла.

Мы