Служу Советскому Союзу - Василий Высоцкий

тяжелее будет перелом. Всё понятно? — спросил я.

— Как не понять, — хмыкнул Лёха. — Расписал так, как будто сам всё видел.

— А тут и видеть-то не надо. Нужно только голову включить.

— Задавака!

— Раздолбай!

— Ребята, вы снова? — укоризненно спросил Сергей.

Я покачал головой:

— Мы так поддразниваем друг друга.

— Ну да, Сенька боится, а я его ободряю, — поддержал Леха.

— Конечно боюсь. За одного рыжего смельчака, который лошадь на скаку не остановит, и в горящую избу не войдет. А всё почему? Потому что он не баба, — парировал я.

В это время из черного тоннеля подуло ветром. Как будто великан зевнул и начал выдувать с силой воздух. Вскоре послышался резкий гудок, от которого люди на перроне невольно сделали шаг назад.

Из жерла важно выехал зелено-синий червь с огненными глазами. Внутри полупрозрачного туловища червя находились люди. Кто-то уже стоял у дверей, готовясь выйти наружу. Червь понемногу притормаживал, словно собрался прикорнуть на время.

Вот уже перед нами остановился вагон и двери расположились почти напротив. С шорохом и легким лязганьем двери разошлись в стороны.

Леха обернулся на меня, в его глазах четко прорисовались танцующие чертята.

Он всё-таки решил дернуться вперёд!

Я не успел его перехватить, как рыжий метнулся в выходящую толпу.

Глупо! Очень глупо! И сутолоку создал, и сам…

Его вынесли наружу. Мощный парень на вид лет двадцати в белоснежной футболке, рукава которой едва не лопались от выпирающих бицепсов, легко держал Леху подмышки и нес так, как несут обмывать обосравшегося ребенка.

Люди рядом улыбнулись, глядя на эту картину. Лехины ноги болтались в воздухе, сам он покраснел, но вырываться не пытался. За могучим парнем вышла девушка в светлой блузке и темно-синей юбке. Она с легким испугом смотрела не на Леху, а на парня. Но этот испуг был вовсе не тот, когда боятся, что знакомому или родному человеку сделают больно — скорее это был испуг за то, что мощный друг сделает больно рыжему нарушителю порядка. Перестарается и потом забот не оберешься.

— Пацан, тебя правилам не учили? — парень прижал Леху к колонне. — Куда ты лезешь? Место хотел занять?

— Эй, друг, не тряси ты его так, он уже всё осознал! — окрикнул я здоровяка.

— Вы вместе? Тоже такой же наглец? — парень упер в меня взгляд.

Почти благожелательный взгляд. Таким здоровенные псы одаривают мельтешащих под ногами щенков.

— Я не наглец, — помотал я головой. — Но у нас сегодня была трудная ночь, мы только с поезда, устали, вот и мотнуло Леху вперед. Прошу понять и простить… Он не со зла…

— Да, друг, мы в самом деле устали, — подал голос и Мишка. — Так получилось, он не хотел плохого.

— Я не со зла! — пискнул Леха.

— Макар, он же не со зла, — тронула парня за руку темноволосая девушка.

Я едва не икнул. На память сразу же пришло изречение Ильфа и Петрова: «Когда женщина стареет, с ней могут произойти многие неприятности: выпасть зубы, поседеть и поредеть волосы, развиться одышка, может нагрянуть тучность, может одолеть крайняя худоба, но голос у нее не изменится. Он остается таким же, каким был у нее гимназисткой, невестой или любовницей молодого повесы».

Это был голос моей мамы. Ирины Николаевны Ериной, в девичестве Волковой.

Глава 11

— Не со зла? — повторил Макар, как бы раздумывая над словами Ирины. — Может и не со зла. Но надо бы проучить хулигана, чтобы потом неповадно было.

Двери вагона закрылись и металлический червь двинулся дальше, увозя пассажиров. Нам придется ждать следующий поезд.

— Мы все за него извинились, товарищ, — проговорил я. — Может хватит уже цирк устраивать? Сколько ещё извиняться-то?

— Макар, отпусти молодого человека, — попросила Ирина. — В самом деле, не устраивай сцен, а то опять в милицию попадешь.

— Извините, отпустите меня! — снова попытался дернуться Лёха, но крепкие руки прижимали к мрамору и не давали возможности вывернуться.

Бить же Лёха явно опасался — если так крепко держат, то что будет, когда могучий кулак прилетит по уху?

— Тогда эти алкаши сами виноваты были — нечего тебя обзывать, — огрызнулся Макар.

— А ты и рад… Ты же КМС по боксу, зачем ты их так? Они же заведомо слабее.

— Иришка, давай не здесь? — спросил Макар, всё ещё не отпуская Лёху.

— Да уж, вы ваши семейные разборки лучше дома устраивайте, — хмыкнул я и положил руку на левое запястье Макара. — Отпусти друга, товарищ.

— А может тебя рядом повесить? — поднял бровь Макар.

— Не стоит утруждаться. Эта комедия затянулась. Наш друг совершил не такое уж тяжкое преступление, чтобы нести такое наказание. Он уже всё осознал, а сейчас… Сейчас вы просто унижаете его и втаптываете в грязь его достоинство. Это не по-комсомольски, товарищ.

Макар дернул верхней губой, потом отпустил Лёху и вздернул кулак над моей головой. Я продолжал смотреть на него открытым взглядом. Было видно, что он не ударит, а только хочет испугать. Чтобы я отпрянул и закрылся от возможного удара.

Испугать? Меня? Да уж, если бы этот молодой и ранний только знал, сколько я повидал, то давно бы извинился и смылся потихоньку.

Ну а пока что я остался стоять и даже не дернулся. Рядом встала Ирина и укоризненно взглянула на друга. С такой укоризной ещё смотрят на провинившегося щенка, который в очередной раз наделал лужу на ковер.

— Связываться с вами ещё, — хмыкнул Макар и опустил руку на волосы, как будто собрался причесаться, но излишне резко дернулся.

Ирина взяла его за предплечье и потянула прочь. Она окинула нас небесно-голубым взглядом и отвернулась. Макар же сурово сдвинул брови, после чего двинулся за ней. Его плечи были раздвинуты в стороны, спина напряжена. Он шел так важно, как будто двигалось вовсе не человеческое тело, а бронзовый памятник строителям коммунизма.

— Какая красивая девушка, — выдохнул Мишка, глядя им вслед.

Я сделал вид, что нагнулся и распрямился, протягивая к нему руку. На ладони лежал платок с вышитой голубой каемочкой.

— Тогда чего ты ждёшь? Она оборонила платок — отдай ей. Смелее, мушкетер! — хмыкнул я.

Ну не стану же я говорить, что слямзил платок из приоткрытой сумочки, пока Макар гарцевал передо мной племенным жеребцом. Если посмотрите на меня, как на провинившегося щенка, который в очередной раз наделал лужу на ковре, то не стоит — я старался для благого дела.

Мишка с сомнением посмотрел на платок, на удаляющуюся пару. Он явно колебался. И ведь ушла бы Ирина Николаевна Ерина, в девичестве Волкова, как каравелла по зеленым волнам, если бы