Искусная в любви - Мэри Бэлоу

Черт побери, ночь была слишком жаркой для мая!

Фердинанд мог бы поклясться, что всю ночь не сомкнул глаз, если бы не был грубо разбужен, хотя было еще совсем темно. Он выскочил из кровати, словно в матрасе лопнула пружина, из-за чего он взлетел вверх, а затем встал на ноги.

– Черт! – воскликнул он, пробегая пальцами одной руки по встрепанным волосам. – Это что, гром? – Он не имел представления, что заставило его вскочить.

Он даже не сразу сообразил, где находится.

Затем хриплый крик повторился. Дадли бросился к открытому окну, отдернул шторы и выглянул наружу. Рассвет пока еще заявлял о себе расплывчатым серым пятном на востоке. Он вздрогнул от предутренней прохлады и еще раз пожалел, что на нем не было ночной рубашки. Так вот что это такое, понял он, взглянув вниз. Вдоль террасы перед домом гордо шествовал петух, которому, казалось, принадлежал весь мир.

– Пошел к черту! – крикнул ему Фердинанд, и птица, на минуту утратив свою высокомерную почтительность, засуетилась, прежде чем вновь обрести достоинство и прокукарекать.

– Ку-ка-ре-ку!

Фердинанд, в свою очередь, закрыл окно и задернул шторы, после чего вернулся в постель. Но он так и не сумел заснуть, хотя лег в полночь. Отчасти, конечно, потому, что рядом в доме находилась незамужняя леди, само воплощение красоты, а он не позволил ей пригласить компаньонку, чтобы придать пристойность сложившейся ситуации. Но, главное, в этом была повинна царившая вокруг тишина. Всю свою сознательную жизнь он провел в Лондоне, куда вернулся семь лет назад из Оксфорда в двадцатилетнем возрасте. Он не привык к тишине, она его расслабляла.

Почему петуху позволяют разгуливать так близко от дома, неожиданно подумал он. Его что, будут будить так рано каждую ночь? Он взбил подушку, которая была самой бугорчатой и неудобной из всех представительниц спальных принадлежностей, с которыми ему приходилось сталкиваться, и попытался укрыться с головой, чтобы поскорее уснуть.

Однако несколько минут спустя он все еще бодрствовал.

Фердинанд вспомнил, как выглядела Виола в переливающемся шелковом вечернем платье. Он вспомнил, как в деревне за старым дубом он прижимал к себе ее совершенное тело. И он также думал о том, что она спала в своей спальне неподалеку от него.

Неожиданно Фердинанд обнаружил, что снова заснуть ему мешает тяжелое одеяло. Он откинул его, перевернул горячую подушку и вновь взбил ее, а затем попытался найти мягкое прохладное местечко для головы.

Однако это ему не удалось, и он вздрогнул от прохладного воздуха, который с трех сторон овевал его обнаженное тело.

До одеяла невозможно было дотянуться, пока он не сел.

Черт побери, сон окончательно покинул его. И это была целиком ее вина. Почему она не повела себя как любая порядочная женщина? Ей следовало хотя бы воспользоваться неделей, которую он предлагал, прежде чем потерять терпение, и тогда он мог бы спать сном праведника в гостинице «Голова кабана» в Треллике. Черт бы побрал ее, думал он далеко не по-рыцарски. Скоро она узнает, кто хозяин «Соснового бора»! Она узнает это прямо сегодня, когда это сегодня наступит. Фердинанд оглядел спальню и состроил гримасу: дневного света не было и в помине.

Он присел на кровать и провел обеими руками по волосам. Тьфу ты, пропасть, в своей привычной светской жизни он часто еще даже не ложился в постель в это время. И вот он здесь, уже на ногах. Так чем же ему заняться?

Идти завтракать? Это был бы неплохой урок слугам – вчера они намеренно отослали его обедать в деревню! – спуститься вниз и громко потребовать свой завтрак. Но могло случиться и так, что ему просто подали бы позавчерашнюю холодную говядину. Может быть, почитать? Но он был не в настроении заниматься с книгой. Написать письма? Но вчера он уже написал записки Трешему и Энджи, собираясь отправить их утром вместе с письмом Бамберу.

Фердинанд встал, потянулся и зевнул так, что свело челюсти. Лучше всего отправиться на прогулку верхом, проветриться перед тем, как взять бразды правления в свои руки. В конце концов, он любит прогулки верхом по утрам, мрачно вспомнил он, хотя это было не совсем так.

Время, когда он начал бодрствовать, с трудом можно было назвать ранним утром, подумал он, направляясь в свою гардеробную. Скорее всего была середина ночи.

Не будя своего лакея, он нашел в одном из гардеробов одежду для верховой езды, оделся и пошел к выходу, даже не побрившись. «Я спорю с солнцем», – безрадостно раздумывал Фердинанд про себя. Хотя кромешная тьма уже начала отступать, мир освещался лишь серыми сумерками, что было под стать его настроению. Он до шагал до конюшни, предвкушая, как отыграется на сонных грумах.

* * *

Петух разбудил и Виолу, хотя ее комната размещалась на другой стороне дома. Конечно, она ждала этого крика и поэтому спала очень чутко. Ей казалось невозможным, чтобы тот, чьи окна выходят на террасу, мог вновь заснуть после такой тревоги. Она злорадно прищелкнула языком, когда десять – пятнадцать минут спустя услышала, как в другом конце коридора отворилась дверь и шаги направились к лестнице, ведущей вниз.

Затем она снова уснула.

– Его милость покинул дом четверть часа спустя после первого крика петуха, – сообщила Виоле ее верная Ханна позже, заплетая ей косы и укладывая их на голове. – Очевидно, он был в ярости, когда выводил своего жеребца.

Потом, ругаясь и хмурясь, ускакал бог знает куда. Не попадайтесь ему на глаза, мисс Ви. Предоставьте нам, слугам, заняться им сегодня утром.

– Но я умираю от нетерпения увидеть его гнев собственными глазами, Ханна, – заявила Виола. – Ни за что на свете не пропущу это зрелище. Возможно, в полдень он уже будет на пути в Лондон и мы избавимся от него, Ханна вздохнула, поправляя расчески и щетки, лежащие на туалетном столике.

– Хотелось бы, чтобы все кончилось так благополучно, милая, – сказала она.

На это надеялась и Виола. Где-то под ложечкой она чувствовала зияющую пустоту, которую безуспешно старалась не замечать. В конце концов, ведь не в бирюльки она играла с лордом Фердинандом Дадли. Она рисковала своим домом, доходами, трудно завоеванным спокойствием и независимостью.

Виола еще завтракала, когда Фердинанд вошел в столовую. Несмотря на досаду, ее сердце гулко забилось в груди при виде его. Если уж это должно было случиться, почему он не оказался стариком, уродом или просто непривлекательным человеком? Почему с его приходом она тут же почувствовала, как комната сразу наполнилась запахом настоящего мужчины, от которого она почти задыхалась?

Очевидно, он появился в столовой сразу после прогулки верхом. Кожаные бриджи для верховой езды облегали, словно вторая кожа, его длинные мускулистые ноги. Его сапоги, должно быть, были начищены вчера вечером и все еще сияли. На нем была надета хорошо сшитая коричневая куртка для верховой езды, а под ней виднелась белая рубашка. Виола достаточно долго прожила в Лондоне, чтобы узнать в нем светского человека, непревзойденный экземпляр, как назвали бы его другие джентльмены. Его темные волосы были в беспорядке после быстрой езды без шляпы, на лице играл здоровый румянец.