Нить Ариадны - Наталья Андреева

– Крепкая, – заверила я. – Он облил меня водой.

– О, господи! – повторил Петь. – Сидела бы ты лучше дома. Дай мне телефон соседки, я сам с ней поговорю.

– Ты не можешь подписать документы, потому что дача моя.

– Мне давно надо было научиться подделывать твою подпись! – в отчаянии сказал Петь.

Чем дольше я с ним разговаривала, тем больше у меня возникало сомнений. Он точно изменился, когда я стала богатой. Я еще не до конца поняла, в чем это выражается, но он ДРУГОЙ. Он теперь по-другому говорит, по-другому смотрит. Даже ходит, и то по-другому. Поэтому я резко замолчала и ушла в маленькую комнату. Вскоре туда пришел и Петь.

– Ты обиделась? – ласково спросил он и стал меня целовать.

Я не обиделась, поэтому с удовольствием ему ответила. Мы любили друг друга, и нам было хорошо. Я совсем его не боялась.

Шли годы. А когда мастер понял, что натворили сделанные им куклы, он пришел в ужас. Люди охотно в них играли, оказалось, что зло их очень даже забавляет. Гораздо больше, чем добро. Добро было скучным, и, в отличие от зла, оно требовало постоянной работы души, а люди стали ленивы. И помогли им в этом искусно сделанные мастером игрушки. Ведь он был по-настоящему талантлив. Глядя, как его талант помогает умножению зла на земле, кукольник захотел все исправить. Он решил разорвать договор с дьяволом…

Когда я сообщила Петю, что иду на свидание, я сделала это без всякой задней мысли. То есть это было не свидание, скорее, деловая встреча. Я иду в метро подписать документы. Но ведь сопровождать меня будет мужчина! Следует ли любую поездку в сопровождении мужчины называть свиданием? Я крепко задумалась.

В любовных делах у меня мало опыта, хотя окружающие и называют меня красавицей. Должно быть, все они врут. Лично я не вижу в зеркале ничего хорошего, когда по утрам чищу зубы. Выпученные глаза, перекошенный рот, подбородок и щеки в зубной пасте, я чищу зубы согласно инструкции, долго и тщательно, пока не закончится песня. Стоматологи рекомендуют включать любимую музыку и таким образом отслеживать положенное для чистки зубов время. Иначе во рту останутся бактерии. Я не люблю бактерий, потому что не совсем понимаю, что это такое, а все непонятное вызывает у меня страх, кроме того, я тщательно соблюдаю любые инструкции. Положено так положено. Пять минут, пока длится моя любимая песня, я наблюдаю в зеркале перепачканное зубной пастой чудовище.

Когда я была маленькой, мама называла меня не иначе как «зеленая крокодилица». Этим она намекала на то, что я страшненькая. Мне и самой не трудно было об этом догадаться, ведь я жила рядом с такой красавицей. Стоило только подойти вместе с ней к зеркалу, сразу становилось понятно: вот красавица, а вот чудовище. Мама в выражениях не стеснялась, ни письменно, ни устно. Когда ей говорили:

– Какая у вас красивая дочка!

Она морщилась:

– Не надо меня утешать.

В общем, я выросла с мыслью, что я уродина. И продолжаю с этой мыслью жить. А мужчины… Мужчины любят красивых женщин. Я это знаю не только из фильмов и книг, но и из собственного опыта. У моей мамы всегда было огромное количество поклонников. Меня они щипали за щечку, говоря при этом:

– Как же ты похожа на маму.

Должно быть, в утешение. Хотя на папу я совсем не похожа.

Кроме Петя, я ни с кем не ходила на свидания. Он у меня единственный. Был, есть и будет. Таких женщин, как я, в природе больше нет. У каждой было хотя бы два мужчины. Первый и все остальные. У меня, можно сказать, ни одного. Я вроде как женщина, а вроде как и нет. Это трудно объяснить. Сексом за меня словно занимается кто-то другой, в такие моменты сознание мое отключается. Петь говорит: у тебя это здорово получается, заниматься сексом, но откуда ему знать, раз у него нет других женщин, только я? Или есть? Дальше я говорю себе: стоп! «Любовницы моего мужа» – тема запретная. Он говорит, что их нет. И не делает паузы. А я вспоминаю обезьяну, которую за пятнадцать лет всему можно научить. Петь гораздо умнее обезьяны. Поэтому: стоп!

О сексе я думаю всегда. Мое тело готово к любви в любое время суток. У меня никогда не «болит голова», месячные я переношу легко, то есть практически не замечаю. Петь говорит, что моя половая конституция сродни мужской. Вечная готовность и ненасытная жадность. Наверное, если бы я так не боялась мужчин, то стала бы проституткой. Поэтому я никогда и не пыталась найти работу. Мое призвание мне понятно, так же как и невозможность его осуществить. Я предпочитаю смотреть на мужчин издалека, а утешаюсь Петем.

И вот вам – у меня свидание! Первая моя реакция была нормальной: что надеть? Одеваюсь я просто, что значит удобно. У меня нет туфель на высоченной шпильке, в которых ноги подгибаются. Видела я таких женщин! Идет крючком, точнее, не идет, а ковыляет, спотыкаясь при каждом шаге. Лично я удобство предпочитаю красоте. Поэтому у меня нет коротких облегающих платьев, которые при ходьбе задираются чуть ли не до трусов. Нет шляп, которые может унести ветер. Почему-то слово «шляпа» ассоциируется у меня только со словом «вечер». В тот единственный раз, когда я по просьбе мамы надела на ипподром ее чертову шляпу, я так и просидела весь день, держась за поля. Мама раз десять спросила:

– Что с тобой?

– Ничего, – отвечала я, вымученно улыбаясь и не отрывая рук от шляпы.

Это был ужасный день! С тех пор я ненавижу скачки. Слова «лошадь» и «ипподром» вызывают у меня икоту. Я лучше умру, чем пойду туда.

Вечером я вручила маме шляпу со словами:

– Это было ужасно.

– А по-моему, тебе идет. Зря ты вышла за болвана Петухова, на тебя многие сегодня смотрели. Зачем ты так спешила? Впрочем, я такая же дура. Замуж, Аришка, надо выходить по расчету.

– Даже если у тебя много денег? А зачем?

– Затем, чтобы почувствовать себя женщиной, а не…

Мама не договорила. Это, видимо, была одна из ее фантазий, потому что она и во второй раз собралась замуж не по расчету, а по любви. Или по чему-то там, чего я не знаю. Выгоды от Егора не было никакой. Его глаза говорили сами за себя. Каждая женщина, глядя в них, машинально лезла в карман за кошельком. Кроме меня, но я не женщина, я уже об этом упоминала.

Весь день мои мысли были заняты предстоящим свиданием, а к вечеру я решила, что это никакое не свидание, и оделась, как обычно, в свитер и джинсы, а сверху накинула длинную норковую шубку с огромным шиншилловым воротником, поскольку собиралась ехать на общественном транспорте, а на улице трещал мороз. В самом деле, мне надо спуститься в метро, не ехать же к подземке на «Бентли»? Это показалось мне неприличным, и я даже не подумала о том, что должна вернуться домой к полуночи, иначе превращусь в тыкву. А ведь Петь меня предупреждал!

В общем, я с самого начала стала делать непростительные ошибки, что в итоге привело к катастрофе.

Все началось в маршрутке, где я поругалась с водителем. У меня талант портить отношения со всеми, кто попадается мне на пути, поэтому продавцы ближайших к нашему дому магазинов ждут моего появления с ужасом. Я и сама иду туда, сгорая от стыда, но надо же нам что-то есть? Водитель маршрутки видел меня впервые в жизни, но, кажется, почувствовал флюиды агрессивности. Едва я открыла дверь, он заявил: