Дважды убитый - Александр Шабашкевич

— Ты прав, Игорь, — кивнул Орел. — Мы не можем знать, чего следует ожидать. Поэтому будем готовиться ко всему и в любом случае действовать по одной жесткой схеме: прорываемся через черный выход, уничтожая на пути все, что шевелится и кажется подозрительным, Гена в фургоне будет ждать нас здесь. — Орел поставил крестик на схеме и кивнул в сторону противоположного тротуара.

— А куда сматываемся?

— На Украину, в Закарпатье. Больше некуда. Через Ужгород и Рахов. Красивые места, но лучше их больше никогда не видеть.

— Да-а, — задумчиво протянул Игорь, — в случае чего шансов уйти у нас немного.

— А кто их оценит? — присвистнул Орел. — Сам понимаешь: пуля — дура, бац — и никаких шансов, но может и повезти. Что в Египте, что в Афгане, что в Вильнюсе, что здесь шансы выжить одинаковы. Я — солдат удачи, Игорь. И ты тоже. Что наша жизнь? — засмеялся он. — Игра. Или тебе надоело в войну играть?

— А что я еще умею? Буду играть и дальше, если пронесет. Только в Вильнюсе я вдруг понял, что это уже не игра, а что-то другое.

— Э-э-э, с чего это ты вдруг в философию ударился? — удивился Петров. — Нам думать нельзя, Игорь. Мы — машины, а ей думать вредно. Нас чему учили? Выполнению приказа любым способом и умению выжить ради выполнения этого приказа!

— А если командуют умереть?

— Значит, умрем. Что тебе не нравится? Меня, например, все устраивает.

— А дядька с авоськой, которого ты в Вильнюсе задавил? А парень с бутылкой, которого я застрелил? Это тоже наша работа?

— Я, что ли, приказывал танки в Вильнюс вводить или войска тащить в Афган? — возмутился Орел. — Я поставил нас в ситуацию, когда нужно или убить, или умереть самому? Кто отдавал распоряжение, тот пусть и отвечает. Или мне теперь Кремль штурмовать? Повторяю тебе еще раз: наше дело маленькое, мы — машины. А они ответственности не несут.

Официант принес, наконец, кофе.

— Ну, брат, тебя только за смертью посылать, — смерил его неласковым взглядом Орел.

Под этим взглядом не только официант, но и Игорь чуть не съежился. И почему-то он подумал о том, что там, где готовят и откуда приносят смерть, уже, наверно, приступили к выполнению заказа.

— Ну, что? Удалось? — немедленно полюбопытствовал Толя, встретив Егора в аэропорту «Шереметьево-2».

— Подожди, в машине поговорим.

Толя ловко подхватил из рук пыхтящего Егора многочисленные пакеты и потащил к стоянке.

— Ты еще и по магазинам успел пробежаться! — удивился он.

— А что делать? — развел руками Егор. — Маринке кое-что прикупил и детям. В чем-то ходить же надо. Сам знаешь, что у нас в магазинах.

— Давай, рассказывай, — нетерпеливо поторопил Толя, когда машина выехала со стоянки и устремилась в сторону Ленинградского шоссе.

— Да что рассказывать? Все, что мог, сделал. Со всеми, с кем хотел, встретился и переговорил. Теперь дело за ними. Кое-чем, думаю, мы здесь сможем помочь, но не очень сильно, по мелочи. Прессу в случае чего подключить, например. Но ни нам, ни им шум не нужен. Должна сработать их система безопасности.

— С этим понятно, — кивнул Толя. — Ты мне скажи: во время встреч и переговоров ты почувствовал, что нам доверяют?

— Сложно сказать, — повел плечами Егор. — С одной стороны, вроде бы да, с другой — осторожничают. Все-таки слишком много они вложили в Горби. Он — герой, остановил холодную войну, снес «железный занавес», объединил Германию плюс прочие ускорения, включая перестройку и гласность.

— Но страна идет ко дну! — воскликнул Толя. — Они же должны это понимать!

— А им-то что? Вот когда утонет, тогда они и сделают свой выбор. Большой Бэн, кстати, у них пока вызывает сомнения. Он для них темная лошадка. Запад, как всегда, выжидает, наблюдает, ждет, кто кого сожрет: Горби — Бориса или Борис — Горби. Как, кстати, Борис?

— Если честно, то и у меня есть сомнения. Прет, как на танке, к власти, но что потом делать с ней, не знает.

— Ему не обязательно все понимать. Для этого есть мы. Главное, чтобы не мешал. Да у нас нет другого Бэна.

Егор, глядя сквозь автомобильное стекло на улицы, задумчиво и печально покачивал головой. После Лондона Москва казалась заброшенной и неприкаянной, словно готовилась к концу света.

* * *

Дождавшись, пока Сурен выйдет выгуливать пуделя, Алекс выразительно посмотрел на Ашхен: та молчала, выжидательно глядя на визитера черными, как южная ночь, глазами.

— Неразрешимая для меня загадка, — произнес Алекс, — каким образом место рождения и условная национальность влияют на цвет глаз? Причем чем южнее и древнее народ, тем больше черного цвета. Такое впечатление, что на первых порах у Господа Бога не было других красок.

— Должна тебя огорчить, дорогой: в Армении ходит легенда, что в древности наш народ был голубоглазым. Кстати, такая же легенда бродит и среди евреев.

— Тебе виднее. Тем более что недавно ты уже побывала еврейкой.

Ашхен засмеялась, вспомнив сцену в «Шереметьево».

— Да, это было не так трудно, как может показаться. Курс по подделке произношений народов СССР я закончила на «отлично».

Они встали и подошли к огромному окну, которое начиналось от потолка и заканчивалось у пола. Полюбовавшись, как Сурен на дальней лужайке играет с собакой, Алекс приобнял Ашхен за талию и чмокнул ее в затылок.

— Твой импотент о чем-нибудь догадывается? — спросил он.

— Не думаю, — ответила Ашхен. — А если и догадывается, то деваться ему некуда. Он слишком дорожит деньгами, поэтому добросовестно играет роль честного бизнесмена. На остальное ему наплевать. Сурен даже не знает номера собственных счетов — все проходит через меня. Но я его не обижаю.

— Что ж, это очень хорошо. Счета нам очень скоро пригодятся. Сигнал от генерала уже получен. Дополнительные инструкции поступят завтра через агента.

— А что твой придурок?

— Бесится. Очень ему не хочется расставаться с деньгами.

— А кто его спросит?

— Пойми, Асенька, он не такой уж идиот, каким кажется. Бурт всегда начеку. От страха потерять деньги и дураки умнеют. Поэтому риск всегда остается. Но колесо уже завертелось, и наши шансы как никогда высоки.

— А ситуацию с банком «Globus» ты выяснил?

— Конечно. В нем такой же бардак, как в сегодняшних советских. Но у него есть одно большущее достоинство: он один из немногих, которые не контролируют наши структуры. А в Будапешт, конечно, полечу я сам. Бурт рисковать не станет. Да и тяжеловат он стал на подъем.

— Ну, что ж, — подвела итог Ашхен, — все пока складывается нормально. Ты только будь там осторожнее, мало ли что.

— Уж я постараюсь. Деньги покойникам не нужны. А я еще собираюсь пожить, — сказал он, целуя Ашхен, — вместе с тобой, конечно. Вечером встретимся?