Любовная атака - Ронда Грей

В день премьеры Лайза прогулялась мимо театра и к полному смятению обнаружила, что лишь малая часть публики дала себе труд хоть как-то приодеться по такому случаю. Следующий вечер оказался в этом плане еще хуже. Жители Лонсестона явно не слишком рвались наряжаться, отправляясь в театр.

– Но от меня-то ждут именно этого, – сказала себе Лайза. – Стало быть, он тоже будет в вечернем костюме. Впрочем, с него станется явиться в рабочих башмаках и задрипанной рубахе, да еще с этой своей ужасной псиной в придачу. Что меня ни капельки не удивит, хотя, может, я и несправедлива.

А вообще, что значит «несправедлива»? Конечно, Джек Харрис настолько непредсказуем, настолько пренебрегает общепринятыми нормами поведения и так самонадеян, что от него можно ждать чего угодно. Проблема заключалась в том, что надеть Лайзе, и чем ближе к пятнице, тем более она казалась неразрешимой.

– Ноги, ноги, ноги, – твердила девушка в пятницу в пять часов вечера, когда до выхода оставался всего час, а в голове у нее идей по поводу наряда было еще меньше, чем два дня назад.

Лайза перебрала и отвергла множество вариантов из всего набора модной одежды и в конце концов остановилась на двух более или менее приемлемых. Самым экстравагантным было сочетание черных ажурных колготок с изящной клетчатой мини-юбкой и полосатым жакетом, но природный вкус Лайзы восставал при одной мысли о таком костюме. Девушка перебрала сапоги до бедра, брюки всех видов и расцветок, длинные юбки, короткие юбки, мини-юбки – все не то.

В последнюю минуту Лайза поняла: беда в том, что она отказывалась идти на компромисс со своим вкусом ради сомнительного удовольствия потрясти воображение Джека Харриса.

А вкус Лайзы, в сущности, был простым и незамысловатым. Она и имя себе создала, сохраняя свой стиль и свою систему ценностей в ненадежном мире моды, где все менялось при малейшем дуновении ветра. И даже ради такого случая девушка не в силах была заставить себя напялить какое-нибудь дурацкое одеяние.

– Когда есть сомнения, будь проще! – скомандовала себе Лайза без пяти шесть. К этому времени она была уже полностью готова и накрашена, но совсем не одета, а время и возможность выбора иссякли. Когда спустя две минуты зазвенел дверной звонок, Лайза уже втискивала себя в обманчиво простенькое, очень короткое вечернее платье изумрудно-зеленого цвета, одновременно надевая на ходу туфли.

К черту! – думала она, идя к двери. Хотел ноги, вот ноги и получит. И вдобавок обнаженные руки, спину! и глубокий вырез. Простенькое короткое платье оставляло мало места воображению.

К радости и облегчению девушки, Джек Харрис при виде нее улыбнулся. Глаза его с неприкрытым удовольствием обежали всю ее фигурку – от непокорных волос до острых носков туфелек на каблуках, прибавлявших Лайзе добрых три дюйма роста. Впрочем, это не имело значения, учитывая то, что Харрис все равно был почти на голову выше Лайзы, но ведь каждая мелочь – это уже кое-что.

Улыбка Харриса была ослепительно белозубой на загорелом лице – в тон белой рубашке под темным пиджаком, несомненно сшитым у дорогого портного. Общий эффект, заключила Лайза, оказался ошеломляющим: если Харрис был способен произвести впечатление в старых рабочих джинсах, то в вечернем костюме он оказался просто неотразим.

Лайза на минуту вспомнила клетчато-полосатое сочетание, которое собиралась надеть, и мысленно благословила свой здравый смысл, хотя и позволила втихомолку посмеяться над собой. Его улыбка стала еще шире, когда Харрис протянул ей завернутую в бумагу бутылку. – Это в дом, – просто сказал он, чуть наклонив голову и тем самым подчеркнув официальность подношения.

Лайза пригласила Харриса войти, и тот заверил ее, что у них еще есть время выпить, а потом, если она захочет, можно пройтись пешком до ресторана и пообедать перед театром. Вечер был восхитительно теплым и обещал таким и остаться.

Когда Лайза ввела Харриса в студию, ее на мгновение охватила паника. Ей как-то не приходила в голову мысль, что она будет занимать его или какого-либо другого мужчину у себя дома, и это открытие стало для нее сюрпризом. Однако Харрис повел себя непринужденно. Пока Лайза готовила на крошечной кухне напитки, он прохаживался по студии, рассматривая наброски.

– Можете назвать меня кем угодно, если хотите, – с улыбкой произнес он, – но ваш наряд просто ослепителен. Сразу видно – ваша собственная модель.

– Сразу видно?

– По-моему, да. В ней есть все, чего я ждал от вас, если хотите: стиль, простота, вкус… – И он пожал плечами, как бы предлагая ей домыслить все остальное.

– Что ж, спасибо, – отозвалась Лайза. – По правде говоря, довольно сложно выбрать, когда тебе предлагают «подчеркнуть ноги».

Прежде чем ответить, Харрис так посмотрел ей в глаза, что Лайзе стало неловко.

– Как бы там ни было, – он поднял бокал, – давайте выпьем за ваш хороший вкус.

Харрис выпил, и Лайзе пришлось последовать его примеру.

Через несколько минут они отправились пешком в город. Лайза едва не пожалела об этом решении, увидев машину, принадлежавшую Харрису. Девушка сразу же объявила об этом. Ведь автомобиль был одной из последних спортивных моделей «Порше».

– Просто класс, – негромко сказала Лайза. – Я вам завидую.

– Я разделяю ваше мнение, – отозвался Харрис. – Обещаю потом покатать вас, если захотите, конечно.

Лайза получила некоторое удовлетворение, замечая взгляды, которые бросали на них прохожие. Ей стало еще приятнее, когда Харрис взял ее под руку после того, как какой-то юнец, раскатывавший по мостовой на мотоцикле, едва не зацепил девушку, да так и держал руку Лайзы, пока они шли по улице, и это вносило в простую прогулку определенную интимность.

Когда он привел наконец Лайзу на Йорктаун-сквер, девушка стала гадать, который из огромного числа находившихся здесь ресторанов выбрал Харрис, – ей в принципе было все равно, куда идти, но любопытство оказалось слишком сильным.

Поэтому, когда стало ясно, что они направляются к выходившему на площадь экстравагантному отелю, Лайза ощутила разочарование. Однако на смену ему вскоре пришло изумление, когда она сообразила, куда на самом деле ведет ее Харрис.

Лайза выглянула из-за гигантского купола пломбира, усыпанного орехами, размышляя о ходе мыслей человека, потребовавшего от нее разодеться в пух и прах ради обеда в ресторане и театра, а потом притащившего ее в кафе. И при этом с него как с гуся вода!

Лайза на самом деле не знала, что ей делать: то ли смеяться, то ли плакать, то ли запустить в нахала чем-нибудь…

Джек Харрис лениво развалился в пластмассовом кресле напротив Лайзы и, по-видимому, чувствовал себя вполне комфортно, несмотря на дурацкий бумажный слюнявчик, закрывавший манишку его вечерней рубашки. К углу его невероятно подвижного рта, словно причудливо размазанная желтая помада, прилипла горчица. Под взглядом Лайзы Джек кончиком языка слизнул горчицу, и его янтарные глаза, встретившись с глазами девушки, заискрились смехом.