Тайна Нефертити (сборник) - Идиллия Дедусенко

— Старайтесь, старайтесь! У Ка[19] царицы должен быть такой же прекрасный дом, как сейчас у нее самой на земле. Да оставьте побольше места для ушебти,[20] душе царицы понадобится много слуг.

И Нефертити с благодарностью смотрела на мужа, понимая, как нелегко ему в такой день произносить такие слова. Но она знала: они продиктованы искренней любовью к ней, которая затмила даже горе из-за потери дочери. Потом они прошли в гробницу Эйе, находившуюся здесь же, она была уже почти закончена. «Ты в моем сердце, и нет другого, который познал бы тебя, кроме твоего сына Неферхепрура[21] — единственного для Ра», — прочла Нефертити первые же попавшиеся на глаза строки. Она прекрасно помнила этот гимн в честь фараона и его семьи, который так понравился Эйе, что самый влиятельный человек в Египте приказал высечь его текст целиком на стенах своей гробницы.[22] Чуть ниже Нефертити прочитала и строки о себе: «…для великой жены царевой, возлюбленной им, владычицы Обеих Земель Нефернефруитен[23] — Нефертити, да будет она жива и молода вечно, вековечно!»

Вспомнив это, царица перевела взгляд на водяные часы и стала механически считать капли, стараясь отделаться от невеселых мыслей, но они роились в голове, не желая оставлять ее. И Нефертити подумала, что тогда ей было легче перенести горе из-за смерти дочери, потому что рядом были любящий муж и остальные ее девочки, тоже любящие и понимающие ее. Они продолжали собираться всей семьей в «окне явлений» на мосту между дворцами и оттуда осыпали подарками своих подданных. Они демонстрировали народу не только силу государственной власти, щедрость царского двора, но и прочность семейных уз, которая неизменно вызывала восхищение как у вельмож, так и у немху.

И что же теперь? Вся семья давно уже не собиралась вместе. Разве что иногда за трапезой, но это совсем иное — простой обряд насыщения пищей, после которого каждый старается поскорее встать из-за стола и удалиться: свои дела, свои заботы, а то и просто отдохнуть. И деловых приемов во дворце почти не стало. Создалось впечатление, будто в столице вообще замерла деловая жизнь. Нефертити, привыкшая к активной деятельности, чувствовала себя неприкаянной. Странное поведение Эхнатона угнетало ее. Выпад старшей дочери был последней каплей, которая тяжкой болью отозвалась в сердце. До Нефертити, сидевшей в глубокой задумчивости, донеслись слова, смысл которых она не сразу поняла, а он был предельно прост.

— Наступило время обеда, пора идти в трапезную, — говорила Тии.

— Да, кажется, пора, — отозвалась Нефертити, возвращаясь к действительности.

Они не успели выйти из беседки, как перед ними предстал Абдель. Нефертити, любившая прежде побеседовать с этим умным юношей, на этот раз строго посмотрела на него и не без иронии спросила:

— Фараону недостаточно драгоценностей в ларце, он хочет, чтобы я еще сняла с себя?

Абдель смущенно посмотрел на царицу, затем — на Тии и тихо произнес:

— Я преклоняюсь перед вашим величеством…

— Оставь, Абделъ, — остановила его Нефертити. — Если есть что сказать — говори, как прежде, без лишних церемоний.

Он посмотрел на царицу долгим взглядом, в котором были и восхищение, и смущение, и осознание важности того, что он хотел сказать.

— Ну же! — поторопила Нефертити.

— Я недавно был с инспекцией в каменоломнях, там, где строят царские гробницы…

— И что же?

— В гробнице фараона работы почти закончены, но кое-что еще осталось доделать.

— Времени для этого хватит, — сказала Нефертити, — царь собирается жить долго.

— Но… но в гробнице царицы… работы остановлены, и там все приходит в запустение.

В этот момент Нефертити почему-то представился захламленный двор храма близ Карнака, который начали строить в честь бога Атона по приказу юного тогда фараона, да так и не закончили. Тот храм, где много лет назад она собственными глазами видела так поразившую ее и царя картину запустения. Неужели и в ее гробнице — святилище владычицы Обеих Земель — нечто подобное?

— И что же там? — спросила она, не скрывая удивления и настороженности.

— Камень осыпается, некоторые буквы даже на имени вашем побиты.

Он не мог дальше продолжать, а она не могла больше слушать.

Пораженная таким известием Тии, казалось, не дышала. У Нефертити лишь на миг потемнело в глазах, закружилась голова, но она овладела собой и сказала:

— Благодарю тебя, Абделъ. Готова гробница или нет, вечность примет каждого. Но, вероятно, царь желает, чтобы я жила еще очень долго, и времени хватит, чтобы закончить мою гробницу.

Абдель, конечно, понял ее иронию, но не показал вида. Нефертити направилась в трапезную с мыслью о том, что еще одной тайной стало больше. Наверное, работы в ее гробнице остановлены не случайно. И распорядиться мог только фараон. Почему?

* * *

За обедом не слышно было обычного гула. Казалось, вельможи не говорили, а перешептывались — всех удивляло напряженное, словно одеревеневшее лицо царицы. Фараона рядом с ней не было. В последнее время такое частенько случалось из-за его отлучек, и никто не придавал этому значения, но в этот день все сидевшие за столами словно что-то чувствовали или знали (?!), чего не знала сама Нефертити, и старались как можно скорее покончить с обедом. Меритатон, обиженная, высокомерная, не смотрела на мать и ушла, не дожидаясь десерта.

Нефертити тоже давно хотелось уйти. Но она, сохраняя внешнее спокойствие, с достоинством досидела до конца обеда. Царица видела, как сидящие за отдельным столиком Эйе и Тии спрашивали о чем-то слуг, разносивших блюда, но сама за все время трапезы не проронила ни слова. Эхнатон, видимо, опять уехал в загородный дворец, но на этот раз не счел нужным предупредить ее хотя бы через Абделя. Нефертити всем своим видом желала показать, что ей известно, где сейчас ее муж и какие дела его позвали.