Как понравиться маньяку - Юлия Климова

– Сомнительно… Хотя, глядя на твоего следователя, можно сразу сказать, что сладкое он любит.

– Почему это – на моего следователя, ничего он не мой, – запротестовала Леська, включая духовку.

– Не придирайся к словам. Ты как думаешь, он Игоря угостит кусочком?

– Конечно, не слопает же все сам, – ответила Леська. Вытащила из шкафа банку с вареньем и повертела ее в руках.

– Тогда давай скорее готовить.

Подходящего рецепта не нашлось, поэтому тесто было решено взять от кулебяки и добавить в него побольше сахара. Продукты полетели в миску. Миксер зажужжал, с легкостью перемалывая все в однородную массу, – сплошное любованье.

– И почему это я раньше пирогов не пекла, – пожала плечами Леська, – это же так просто!

Первый кусок теста, хоть и порвался в пятнадцати местах, но все же раскатался. Залепив дырки маленькими заплатками, Ника любовно оглядела дело своих рук.

– Супер, – сказала она, вываливая на него варенье. Затем раскатала второй кусок теста и положила сверху. Пирог заколыхался, как материк при землетрясении. – Ничего, в духовке схватится.

Отправив свое произведение в духовку, девушки подвинули стулья к плите и уселись перед светящимся окошком.

– Смотри, что-то он не поднимается, – со знанием дела сказала Ника.

– Не все же сразу, – ответила Леська, чувствуя, как от волнения перехватывает дыхание. – Подумать только, это мой первый пирог!

– Наш первый пирог, – поправила Ника.

– Мы сделали это, мы смогли!

– Не радуйся раньше времени.

– Да посмотри, какой он чудесный, просто загляденье. Максим Григорьевич меня сразу простит.

– А варенье с косточками было?

– Не знаю, – пожала плечами Леська, – посмотри, что на банке написано.

– С косточками, – кивнула Ника, чувствуя, как настроение медленно падает вниз. – Ладно, ничего страшного, ты как пирог подаришь, так сразу и предупреди, чтобы ел аккуратно. Взрослый же мужик, справится. И Игоря пусть предупредит.

– Ага. Смотри, смотри, расти начал!

Девушки прильнули к окошку духовки. Пирог действительно немного приподнялся, а середина надулась. По кухне стал разноситься аппетитный запах.

– А пахнет как… – блаженно выдохнула Ника.

– С ума сойти, – подтвердила Леська. – Давай не будем на него смотреть, а то он разволнуется и осядет. Пойдем в комнату.

Делегация из двух новоиспеченных поваров на цыпочках покинула кухню. Терпеть было очень трудно, но все же девушки сели перед телевизором и десять минут делали вид, что наслаждаются слезливым сериалом.

– Давай уже пойдем и проверим, – не выдержала Ника. – Глянем одним глазком, и обратно.

– Подожди, в журнале написано, что должен выпекаться тридцать пять минут, еще немного осталось.

Аппетитный запах сменился на нечто иное…

– Кажется, горит, – неуверенно сказала Леська.

– Кажется, воняет, – подтвердила Ника.

Девушки устремились на кухню. Из духовки валил дым – тесто треснуло, а плохо склеенные края пирога разошлись по швам, выпуская на свободу кипящее варенье. Бордовые капли стекали с формы и падали на горячее дно духовки.

– Скорее вынимай! – закричала Леська, прыгая от волнения на одном месте.

– А где у тебя полотенце?!

– А я откуда знаю!

Натыкаясь друг на друга, сея панику, они все же отыскали замусоленную прихватку и вытащили почерневший по краям пирог.

– Ничего страшного, – успокоила Ника, вынимая из ящика нож, – сейчас все лишнее обкромсаем…

– А что, у пирогов бывает что-то лишнее?

– У некоторых бывает. У тебя сахарная пудра есть?

Леська достала тощий бледно-голубой пакет и протянула подруге, та кивнула и с возрастающим энтузиазмом стала обрезать края и счищать выкипевшее варенье с поверхности пирога. Через десять минут пирог имел более сносный вид, но все же от идеала был далек.

– Ну и что, – развела руками Ника, – зато когда Кочкин его увидит, то сразу поймет, что это пекла ты… То есть он поймет, что перед ним домашняя выпечка, а не какой-нибудь бездушный кекс в целлофановой упаковке, провалявшийся на прилавке магазина полгода.

– А как мы его назовем?

– «Мечта замерзшего якута».

– Я серьезно!

– Что тут выпендриваться, надо как-то попроще… «Вишневый сад».

– Годится.

Леська и Ника собрались очень быстро, упаковали «Вишневый сад» и направились к следователю. Погода была прекрасная, настроение тоже. Запах из пакета доносился вполне сносный, так что девушки расправили плечи и уже не сомневались – Максим Григорьевич смягчится и простит им все, что только можно, а у Игоря обязательно проснется тяга к семейной жизни.

– Вы к кому и по какому вопросу? – спросил угрюмый дежурный, скучающий за столом при входе.

– Я к Кочкину, – твердо сказала Леська. Вероника отошла в сторонку и приготовилась ждать возвращения подруги. – Позвоните и скажите, что Лисичкина пришла.

Дежурный тут же набрал номер следователя и, услышав: «Пропустить немедленно», даже не стал интересоваться тем, что за объемный пакет у нее в руках.

Леська немного потопталась у двери кабинета, прорепетировала слова извинения, подбодрила себя тем, что пришла не с пустыми руками, пару раз вздохнула и шагнула за порог.

– Доброе утро, – кивнул Игорь и с интересом уставился на девушку: вроде ее не вызывали.

– Что-нибудь случилось? – сразу же спросил Максим Григорьевич.

Леське показалось, будто со вчерашнего дня он похудел и осунулся – работает, бедненький, маньяков ловит, ну ничего, сейчас пирожок покушает и с новыми силами – в бой!

– Случилось. То есть нет… Понимаете, Максим Григорьевич, мне нужно с вами поговорить… – Она посмотрела на Игоря, и тот, поняв, что сейчас следователя замучают какой-нибудь ерундой, поспешил к двери.

– Пойду покурю, – бросил он, подмигивая Кочкину. Ему очень хотелось остаться и посмотреть, что учудит эта красавица, но раз у людей личные переговоры, то, увы, мешать им не следует.

Максим Григорьевич занервничал – хорошего ждать от Олеси Лисичкиной не приходилось. Вроде бы ничего плохого она не делала, но голова от нее пухла и пухла, пухла и пухла…

– Слушаю вас.

– Я тут… Ну, это… Нагрубила вам немножко… – начала мямлить Леська и тут же изменила тон, стараясь переложить свою вину на другие плечи: – Но это вы во всем виноваты, и вообще, у меня депрессия, а никому до этого дела нет! Меня скоро убьют, расчленят и выбросят в реку, я – самая несчастная на свете, между прочим! – Она всхлипнула, выпятила нижнюю губу вперед и попыталась выдавить из себя слезу.