Самый лучший комсомолец. Том второй (СЛП-4) - Павел Смолин

— в ее, скажем так, «замкадную» часть, и вообще непонятно, кто в войне победил, — развел я руками.

— Здесь тоже по-разному живут, — пояснил неразумному мальчику посол. — Берлин — это витрина.

— Все понимаю, — улыбнулся я. — Как подростку мне свойственно несколько преувеличивать, поэтому стараюсь давать себе волю там, где никакого вреда мои преувеличения не вызовут. В телевизоре ничего подобного говорить не буду. А как вы с такой кухней, — указал на початую баночку горчицы. — До сих пор желудок не сожгли?

— Во всем нужно знать меру, — широко улыбнулся он и задал завуалированный вопрос. — Прием отменять нельзя.

— Было бы грустно, если бы пришлось — я уже настроился, — улыбнулся я в ответ. — И у нас еще Бранденбургские ворота не осмотрены, Петр Андреевич, если можно, разрешите продолжить экскурсию? Мне за границей неуютно, поэтому стараюсь почерпнуть из этой поездки максимум, чтобы не давать себе поводов уезжать с Родины снова.

— Включая поимку Йозефа Менгеле, — ухмыльнулся он.

— Я здесь не при чем, это к Москве, — невинно улыбнулся я.

Покивав — «ну конечно верю, Сереженька!» — он отправился общаться с дядей Витей (успел в Москву позвонить, минут пятнадцать общался цитатами из Ильфа и Петрова, к огромному неудовольствию штазистов, у которых ключа расшифровки, понятное дело, нет).

— Не отпущу, — заметив набежавшую на Вилочкино лицо тень, заявил я. — Щас вернемся в Москву и в свободное время будем боевое слаживание в качестве тактической двойки проходить на секретном полигоне, я договорился. Там, я полагаю, время от времени приходится напарника трогать, а тебя трогать мне приятнее, чем незнакомцев.

— Могут дома заставить сидеть, в качестве образцовой домохозяйки, — вздохнула она.

— Ты же не хочешь, значит не заставят, — отмахнулся я. — Мне без моего агента никак, и продуктивность ценного мальчика демонстративно упадет разика этак в четыре. Прикинь насколько страшна "Итальянская забастовка" в моем исполнении, помноженном на предельную бюрократизированность СССР? Кому оно надо? И потом, случившееся — не прецедент, а инцидент, на это давить и будем. Кроме того — не будет враньем, если мы выдадим полуправду о том, что ты выполняла мой прямой приказ — хорошо меня зная, считала невербальное желание выдавить гниде зенки, и, защищая репутацию подшефного светлоликого мальчика, взяла грязную работу на себя. Выражаю тебе личную благодарность и приглашаю составить мне пару на вечернем приеме.

— Неуместно, — поморщилась она.

— «Неуместно» нам до одного места! — фыркнул я. — Нафиг, разве я не заслужил с красоткой под ручку продефилировать под завистливыми взглядами обладающих гораздо менее привлекательными парами немцев и соотечественников? Ничто обезьянье мне не чуждо!

— А может мне стыдно с малолеткой под ручку на людях ходить? — вредным тоном спросила Вилка.

— Х*й сосать нормально, а под ручку ходить стыдно, — покивал я.

Виталина залилась краской. Милаха, блин!

Посол со штазистами договорились, и первый в компании дяди Вити нас покинул. Бледненький Леонид Матвеевич погрузил нас в подогнанный транспорт (я чисто из вредности подчеркнуто-пристально осмотрел днища, демонстрируя недоверие к проштрафившимся штазистам), и остаток экскурсии Берлином пришлось любоваться из окошек. Тоже нормально.

Прибыв в посольство, сходили в душ и переоделись — я в костюм, Виталина — в совершенно умопомрачительное вечернее платье, идеально выдерживающее баланс между наготой и скромностью. В ушках — янтарные серьги, на шее — янтарный же кулончик на золотой цепочке. Мои подарки, да. Перед выходом с улыбкой мне заявила:

— Сегодня у тебя экзамен на умение вести себя на жутко пафосных мероприятиях для взрослых солидных обезьян.

— Приятно, когда такая шикарная дама цитирует, — улыбнулся я в ответ, поцеловал Вилочку, дал ей несколько секунд поправить помаду и вытереть мне губы, девушка взяла меня под руку, и мы отправились блистать.

Глава 6

— Все понимаю — дипломатия, мать ее, представительские функции, но разве нормально в теплом помещении в норку кутаться? — кивнул я на жену одного из пришедших на прием Советских генералов.

Цыганщина натуральная — вся в брюликах, «рыжье» и мехах. Вкус в комплект не входит. "Поляна" на столах соответствующая, всё в икре (в серебряных блюдах-тазиках), фаршированных креветками осетрах (никогда такого не видел), импортной "синьке" и прочих изысках. Представив, сколько народной прибавочной стоимости уходит на подобные банкеты (а посольств у нас ух много, и везде банкеты устраивать хотят), включил юродство и весь вечер цедил один-единственный стакан сока, тем самым подав дурной пример девушке, которой пришлось делать так же.

— Что я, икры не ела? — презрительно фыркнула она в ответ на мой виноватый взгляд.

Первая фаза приема — это где знакомимся и расточаем комплименты в ответ на комплименты — осталась позади, и народ частично к нам интерес потерял, переключившись на привычную подковерную возню. На а чего — внучек лидера одной шестой части суши (все знают, но все притворяются, будто нет) как приехал, так и уедет, а все вот эти вот останутся. А еще неплохо кайфанул от бросаемых на Вилочку жадных взглядов. Завидуйте!

— Европа же, чай не Урюпинск, — саркастично поддакнула Виталина моему упреку совковым (потому что Советский — это звучит гордо, и этому нужно соответствовать) дамам в безвкусии. — Нужно соответствовать.

— И ведь даже не осознают, насколько потешно выглядят. Чисто купеческие жены времен Империи — лишь бы дорого-бохато было, — кивнул я. — Безвкусица у них, а стыдно мне. Принимай новый термин, подходящий к таким ситуациям — «испанский стыд», для краткости — «кринж».

— А как ты так сократил? — хихикнула она.

— Сам придумал, сам и сократил как захотел, — с улыбкой развел я руками. — У меня своя философская концепция, в рамках которой все можно поделить на «базу» и «кринж».

— Подросткам свойственно черно-белое мышление, — ехидно улыбнулась она и перешла к оправданию соотечественников. — Справедливости ради, настолько плохо выглядит меньшинство.

— У остальных либо консультанты толковые, либо вкус, — покивал я. — Даже доярка при должной подготовке способна управлять государством, чего уж про выбор особо качественных шкурок для укутывания обезьяньего тельца говорить?

— Ахтунг! — задавила смех Вилка.

Сигнал понятен — до нас идет какая-то шишка.

— Фридрих Гельм, бесполезный, но не обижай, — совершенно не двигая улыбающимися крадущейся к нам пожилой паре губами выдала она инструкцию.

Я вообще никого не обижаю,