Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии - Ярослав Бутаков

В 1941–1942 гг. под пятой врага оказалась территория, на которой до войны проживало около 80 млн. человек — более 40% предвоенного населения Советского Союза.

Размеры потерь в обоих этих случаях трудно сопоставимы. Доля временно уступленных Россией в 1915 г. областей в населении и экономике нашей страны была сравнима с долей французских территорий, оккупированных Германией в 1914 г., в населении и экономике Франции. Это была чувствительная, но не фатальная потеря. Она ещё не ставила под угрозу существование самого государства.

То же самое нужно сказать и о людских потерях России в Первой мировой войне. С августа 1914 г. до конца 1915 г., т.е. за 17 месяцев войны, Русская армия потеряла убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести в сумме 4,7 млн. человек[30]. Это даже как-то неловко сравнивать с первым периодом Великой Отечественной войны (тоже 17 месяцев, 22 июня 1941—18 ноября 1942 гг.), в течение которого также убитыми, ранеными, пленными и пропавшими без вести Красная армия потеряла в общей сложности 11,2 млн. человек[31].

В абсолютных цифрах Россия за всю Первую мировую войну потеряла больше, чем любая другая страна. Сопоставление данных различных источников[32] приводит нас к цифре 2,25 млн. погибших, включая сюда умерших от ран и в плену. По другим основным воевавшим странам мы имеем такое число погибших[33]: Германия — 2,05 млн., Австро-Венгрия — 1,4 млн., Франция (без колоний) — 1,3 млн., Англия (без колоний и доминионов) — 700 тыс., Италия — 600 тыс.

Однако в относительных величинах это будет выглядеть несколько иначе. В России погиб 1 человек из каждых 69 человек населения[34], тогда как в Липши — 1 из 64, в Италии — 1 из 62, в Австро-Венгрии — 1 из 38, в Германии — 1 из 35, а во Франции — 1 из 30 человек.

Итак, Россия несла меньшие, относительно масштабов и ресурсов страны, материальные потери, чем остальные главные участники Первой мировой войны. Тем более — чем терял впоследствии Советский Союз в Великую Отечественную войну.

Однако необходимо подчеркнуть субъективный момент восприятия войны в России, которая, как мы уже отмечали, за предыдущие два века привыкла, что её армия воюет малой кровью где-то на чужой территории. Да, потери России в Первую мировую войну не были фатальными. Но они были беспрецедентными для страны. Смутное время начала XVII века, а тем более монголо-татарское нашествие были известны лишь по туманным преданиям, а в Отечественную войну 1812 г. потери и разрушения России были неизмеримо меньше, чем в 1915-м. Правда, тогда противник занял даже Москву, но область, затронутая войной и разорением, в 1812 г. была сравнительно небольшой — по сути, лишь полоса вдоль дороги Ковно — Москва. А в 1915-м фронт боевых действий был сплошной — от Балтийского моря до Карпат.

Что же касается русского военного командования в Первую мировую войну, то оно издавна служило объектом резких нареканий.

«Русская армия выступила на войну с хорошими полками, с посредственными дивизиями и корпусами и с плохими армиями и фронтами, понимая эту оценку в широком смысле подготовки, а не личных качеств»[35]. «Стратегический обзор Мировой войны на Восточном её театре сам собой превращается в обвинительный акт недостойным возглавителям Русской армии. Безмерно строг этот обвинительный акт… Вынеся свой приговор, история изумится не тому, что Россия не выдержала этой тяжёлой войны, а тому, что Русская армия могла целых три года воевать при таком руководстве!»[36]

Эти оценки даны в 20—30-е гг. прошлого века, в промежутке между двумя мировыми войнами. Одна исходит от советского военного историка (бывшего царского генерала), другая от эмигранта-монархиста. Обе, различаясь лишь в тоне, полностью совпадают по содержанию. Обе уничтожающе критические.

Великая Отечественная война смягчила негативную оценку русского командования Первой мировой войны не сделала её неактуальной. Стало ясным, что можно руководить войсками гораздо хуже, однако, несмотря на это, в конце концов выигрывать войну.

Сравним эффективность действий воевавших армий. Говорят, что цифры скучны, но это лишь тому, кому безразлична истина. Для историка нет ничего красноречивее точных цифр.

Число умерших в плену в данном случае — не показатель, поэтому его надо вычесть из общего числа погибших. Хотя реальное количество умерших в германском и австрийском плену русских солдат до сих пор точно неизвестно (имеющиеся оценки расходятся от 27 тыс.[37] до 500 тыс.[38]), возьмём как бы средний показатель в 190 тыс.[39] Получается, что в боевых действиях Первой мировой войны в Русской армии погибло 2,1 млн. (погибших от небоевых причин мы считаем вместе с погибшими от огня противника, так как чем армия эффективнее организована, тем ниже доля потерь от небоевых причин, и наоборот), в армиях всех её врагов, вместе взятых — 1,4 млн.[40] Соотношение получается 1,5:1 не в нашу пользу. Так как взятые в плен — тоже свидетельство эффективности армии, посчитаем вместе с ними, хотя здесь данные менее точны. Русская армия потеряла пленными 2,4 млн[41], взяла пленных 2,2 млн[42].[43] Следовательно, безвозвратных потерь наша армия понесла 4,5 млн., враги же — 3,6 млн., т.е. в 1,25 раза меньше, чем мы.