Ашкелонские хроники. 2010 – 2014 (сборник) - Константин Арама

Я ещё поискал мелочь для проформы и стал успокаиваться. Парень, который мне помог, выходил минут через десять. Я постучал в окошко и прижал ладонь к стеклу.

Он улыбнулся и кивнул мне.

В общем, дай Бог ему здоровья и благополучия. А я ехал и вдруг вспомнил историю, которая произошла со мной лет пять назад в Саратове. Я тогда ехал с полуторагодовалым сыном в трамвае, и у меня не хватило одного или двух рублей, чтобы заплатить за проезд. Кондукторша высадила меня из трамвая. Мне было не столько обидно, сколько жаль сына, который сидел у меня на плечах и мужественно держался, пока я шёл пешком до дома почти час. Помню, что было очень жарко. А ещё почему-то было жаль кондукторшу.

И так хочется сейчас пафосно сказать: «Вот видите, в Израиле мне помогли, а в России нет». Но не скажу, потому что всякое бывает. Помог мне Божий человек – и хорошо. Не пошла навстречу кондукторша – тоже ничего, не обязана была: мало ли таких разъезжает за её смену?

Но дело не в этом, а в том, что вроде пять лет прошло, а я так ничему и не научился, если до сих пор беру с собой денег впритык.

Время меняет людей, время меняет города, время меняет всё…

По пути на работу я всё время прохожу мимо одних и тех же мест. Совсем рядом от моей работы, на перекрёстке, есть стенд, на котором наклеена карта города. Очевидно, она там очень давно, потому что вся покрылась трещинами. Удивительно и сказочно время-картограф начертило свои контуры на карте. Мелкая сеть трещин, связанных между собой, выстраивается в логичную и причудливую картину сказочного города.

Это город маленьких извилистых улочек, город, где можно блуждать вечно. Шёл и думал, что было бы здорово оказаться там и, идя по извилистым улочкам, построенным временем-сказочником, угадывать следы когда-то существовавшего реального города, проявляющиеся то в непонятно откуда взявшемся фонарном столбе, то в тупиковой улице, упирающейся в садик или дом. А кое-где причудливый сказочник взял да и оставил улицу из настоящего, как есть, а над ней построил красивый арочный мостик. Реки и ручьи в этом городе приобрели благодаря сказочнику свою первозданную чистоту. По обочинам извилистых улиц зелено и радостно. В этом городе совсем нет машин, и первое, на что обращаешь внимание, это отсутствие фонового шума, какой бывает в большом городе. Наверняка в нём много людей и все они фантазёры и мечтатели, поскольку правитель города – сказочник.

Сказочный город… Постепенно мы все уходим туда.

Мы даже не задумываемся об этом и лишь изредка, оглядываясь на свою жизнь, замечаем, что нас тут всё меньше, а все те, кто дорог и близок, уже там… Время-сказочник накидывает свою волшебную паутинку, подобную той, что я вижу на карте сказочного города, нам на память. И мы стареем, и память притупляется, но вдруг да и вспомнится что-то из детства, что-то такое, о чём, казалось бы, давно забыл.

Волшебник-время – он в нас, и мы часто встречаемся с ним лицом к лицу, смотрясь в зеркало. Мы привыкли к самим себе и не замечаем, как сказочная сетка времени морщинками ложится на наши лица. Всё та же сетка, та же паутинка, та же карта – всё как фотоснимок нашей жизни, и всё с нами и в нас. Мы стареем и сами немного становимся волшебниками, для того чтобы однажды, разорвав единство пространства и времени, слиться с условностью небытия и стать самим временем, и тогда, бродя по улочкам сказочного города, так же удивляться причудам и замысловатостям излишне прямых и прагматичных улиц исчезнувшего когда-то города.

Ну наконец моя душа дождалась осени.

Придя немного раньше, осень не спешила себя обнаруживать, но её присутствие угадывается и в приятной прохладе августовских утр, и по тому, что дни почти незаметно, но становятся короче и я стал возвращаться с работы домой, уже когда садится солнце.

Люблю сентябрь в Израиле. Я его и в России любил, и в Таджикистане, наверное потому, что я родился в сентябре. Израильский сентябрь – он удивителен. Жара уже не настолько изнуряющая. Днём, как и раньше, солнце палит беспощадно, но ночью нет тяжёлой духоты и дышится легко.

Люблю в сентябрьские-октябрьские утра бывать на море. Рано-рано, когда солнце ещё не встало, я иду на берег, делаю зарядку, а потом плаваю. Вчера утром, когда моя дочь ещё не проснулась, я успел удрать из дома, оставив всё на попечение супруги, – уехал на велосипеде, чтобы побыть одному. Ехал вдоль моря к своему месту, смотрел на восход и думал о том, что солнце появится минут через пятнадцать-двадцать. В то утро я чувствовал разбитость, так как всю ночь занимался. Физическая усталость не давала ощутить наполненность жизни.

Я ехал и вдруг увидел, как по небу летит небольшой косяк птиц. Мне стало ещё грустнее: когда я слышу голоса летящих на юг или с юга птиц, я ощущаю своё одиночество. Моё сердце решило, что они летят домой, непременно в Россию.

Наконец я приехал на пляж. Море было серым, гуляли большие волны, и, похоже, оно тоже было чем-то расстроено. Отчасти я его понимал, поскольку давно не видел столь грязных пляжей, как в этом году…

Я стал заниматься на тренажёрах, благо вид занимающихся бабушек и дедушек меня приободрил. Потом пошёл плавать, как обычно, до волнорезов и обратно. Вода в это время года тёплая-тёплая. Нырнув, я почувствовал внутреннее сближение с морем и подумал, что не одинок, если есть оно. Мне было хорошо, и я плыл.

То ли от усталости после бессонной ночи, то ли ещё от чего, но я стал быстро уставать и то и дело вставал на дно. Волны были большими. У меня вдруг закружилась голова и затошнило. Я стоически доплыл до волнорезов и поплыл обратно.

Временами становилось страшно из-за того, что меня всё время относило в море и я стоял на месте и не мог доплыть до берега. Но то, что я время от времени доставал до дня, меня успокаивало, и я внимал мудрости седых волн, которые внушали мне, что море не любит отчаянных и отчаявшихся, что надо быть уважительным к нему, и тогда всё будет хорошо.

Измождённый и окончательно разбитый, я добрёл до берега и поплёлся домой, чувствуя, что море забрало мои последние силы…

Проходя мимо того места, где вчера встретил пролетавший косяк птиц, я улыбнулся сам себе. Как же я мог просчитаться? Птицы летели не домой, а на юг.

Сегодня, спустя день, моя душа снова просит, чтобы следующий день с первыми лучами солнца начался именно так – с тёплых волн и с одиночества.

Моя осень началась. Наконец я её дождался… Слава Богу!

Снова вечер, можно сказать, что даже ночь, поскольку солнце село давно и уже совсем темно. Я ещё в дороге домой, и есть некоторое время для того, чтобы пообщаться с вами, мои дорогие читатели.