Пустой каприз - Лилиан Тревис

— Это просто потому, что когда-то мы были женаты, — неуверенно начала она, — потому, что мы были близки…

Его смех дразнил и раздражал ее.

— Я был близок со многими женщинами до тебя, но почему-то ничего не чувствую, когда они возникают рядом! — В его глазах полыхало темное пламя. — Но я не могу позволить, чтобы со мной это происходило. Не могу допустить, чтобы непонятное влечение опять все разрушило. Это сломает жизнь Эйзе, а она этого не заслуживает.

Она вдруг поняла — это предупреждение. Предупреждение им обоим. Глаза их встретились, и они поняли, что думают об одном и том же.

Хлопнула входная дверь.

— Йосси! — Высокий голос баронессы прокатился по дому. — Йосси, где ты?

Еще мгновение Йост и Дейзи стояли, замерев, не в силах оторваться друг от друга. Потом он довольно резко отвернулся.

Эйзе показалась в дверях гостиной.

— Какая же я дурочка! — Она покачала головой и подошла к своему жениху. — Я ужасно расстроилась, поэтому не заметила…

— У тебя ссадина и идет кровь, — сказал Йост и потрогал ее лоб.

— Это пустяки… Нечаянно проехала на красный свет. Просто не замечала ничего вокруг, так была расстроена из-за нас с тобой. Я плакала, думала о своем и даже не затормозила.

Йост еле слышно выругался.

— Не волнуйся, милый, — нежно погладила его по руке баронесса, — со мной все в порядке. Вот только «феррари»…

— Да черт с ним, с «феррари»!

— Как ты можешь так говорить? Эта машина была мне так дорога, ведь это ты подарил ее.

— Подарю другую. Подумаешь! Стой спокойно. Дай я внимательно тебя осмотрю, — приказал Йост и взял женщину за подбородок.

Он внимательно исследовал ее побледневшее лицо, на котором сейчас еще отчетливее проступили рыжие веснушки.

— А эта ссадина откуда? — спросил он.

— Я стукнулась обо что-то головой: или о лобовое стекло, или о панель управления. Но это пустяки.

— Тебе нужно к врачу. Я сейчас отвезу тебя в больницу, — категорично заявил Йост и обернулся к Дейзи.

Они глядели друг другу в глаза секунду-другую, но не могли не понять того, что между ними уже проскочил электрический разряд…

Затем Йост обнял Эйзе за плечи и повел к своей машине.

Дейзи ждала звонка Йоста. Питер в саду играл в прятки с очаровательной горничной. И поскольку мальчик был занят, она сидела в гостиной, уставившись на телефонный аппарат.

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять, думала она.

Когда ей пришлось уехать в Англию, в ее душе словно поселилась темная непроглядная ночь. Хуже всего было в первые полтора месяца. Время тогда будто вообще перестало обращать на нее внимание. Оно тянулось себе и тянулось, обволакивало ее, погружало в летаргию, пока Дейзи не смирилась наконец с происшедшим.

Она тогда точно так же не спускала глаз с телефонного аппарата. Вдруг Йост позвонит, а она не услышит? Потом ее захватила в плен другая навязчивая мысль: а не решит ли он ей написать? И она бегала по несколько раз в день к почтовому ящику. Потом Дейзи наконец поняла, что муж исчез из ее жизни окончательно. Вот тогда-то и пришла боль… Бедняга готова была делать все, что угодно, только бы хоть немного унять ее.

Как ни тяжелы были дни, ночи оказывались для нее гораздо страшнее. В течение дня она сдерживала себя, чтобы не пугать сына, а ночью давала волю слезам. Она не хотела плакать, это было мучительно, но слезы лились из ее глаз непроизвольно. А горе, которым она не могла ни с кем поделиться, не уходило. Не так уж долго они были вместе с Йостом. Дейзи не могла понять, почему ей так трудно вернуться к нормальной жизни.

Слез было так много, что подушка становилась совсем мокрой. Тогда она кидалась к столу, пытаясь излить свое горе на бумаге, но сколько она ни старалась, на белом листе появлялась лишь тоскливая вереница слов:

Я скучаю, я скучаю, я скучаю, я скучаю, я скучаю…

Я люблю, я люблю, я люблю, я люблю…

Я хочу, я хочу…

Дейзи подпрыгнула, услышав, как хлопнула входная дверь. На пороге комнаты показался Йост, ведущий за руку сына.

— Ну и как там Эйзе? — спросила она, отправив мальчика мыть руки после игры.

— Отдыхает. Ушибла голову о рулевую колонку. Врачи настаивают на обследовании, поэтому я оставил ее на ночь в больнице.

— Думаешь, сотрясение мозга?

— Не знаю, — пожал он плечами. — Мне кажется, ее завтра отпустят, но я обещал еще раз заехать к ней сегодня. Не так уж весело лежать в больнице. У нее даже родственников не осталось.

— Понимаю, — сказала Дейзи.

Она и вправду понимала. У нее тоже не осталось на этом свете никого, кроме сына и бывшего мужа.

Йост взглянул на часы.

— Я пойду, быстренько приму душ и переоденусь. Мы вполне можем пообедать втроем, а потом мне нужно будет заехать в больницу.

У нас получился настоящий семейный обед, думала Дейзи, в сотый раз уговаривая сына не вертеться и есть спокойно.

— Положить тебе еще рыбы, Пит? — спросила она. — Ты же не хочешь проснуться ночью от голода и мучиться до утра?

— Ну, ма… — протянул Пит и посмотрел на отца, ожидая его поддержки.

— Пит, маму надо слушать, — строго сказал Йост, при этом заговорщицки подмигивая.

Весь обед он болтал с сыном в основном по-английски. Однако время от времени он переходил на голландский и улыбался, видя, что мальчик спокойно отвечает ему.

— Как ты смог так хорошо выучить язык? — удивленно поинтересовался Йост.

Пит открыл рот, собираясь ответить, но Дейзи поспешно перебила его, сделав сыну незаметно для Йоста страшные глаза.

— У него есть друг — голландец. Они часто общаются.

Ей не хотелось ставить бывшего мужа в известность, что, как только мальчик произнес первые слова, она стала говорить с ним на родном языке отца. А потом нашла студента-голландца, который занимался с малышом три раза в неделю.

Питер недоуменно посмотрел на мать, не понимая, почему та не хочет рассказать правду. Однако промолчал и не стал спорить.

В это время подали десерт. Когда горничная расставила тарелочки с пирогом, она подошла к Йосту и что-то тихо прошептала ему на ухо. Он кивнул и велел пригласить гостя в дом.

Через минуту в столовую вошла приятная молодая женщина в дорожном костюме. Улыбнувшись, она расстегнула большую спортивную сумку и извлекла из нее сдутый футбольный мяч, покрытый надписями.

Питер завопил от восторга и спрыгнул со стула. Потом остановился в нерешительности. Он никак не мог сообразить, что ему делать: кинуться на шею отцу или бежать за своим мячом.