Российский флот в Средиземноморье - Евгений Тарле

Командовал на «Евстафии» капитан 1 ранга Александр Иванович Круз. Это был опытный храбрый и ученый моряк. Еще мичманом, 18 лет, он был отправлен в Англию, где в течение восьми лет теоретически и практически изучал службу и плавание в военном флоте. Он участвовал в Семилетней войне, и был ранен под Колъбергом. В 1769 г. он получил в командование линейный корабль «Евстафии», и именно на «Евстафии» поднял свой флаг адмирал Спиридов. В разгаре боя 24 июня в Хиосском проливе капитан Круз напал на корабль самого капитана-паши.

Артиллерийский обстрел турецкого судна сначала ядрами, а потом брандскугелями привел к тому, что турецкий корабль загорелся. И тут, к несчастью, вдруг наступил полный штиль, и течением, довольно сильным в этом проливе, «Евстафия» прямо понесло на горящий корабль «Капитан-паша». Русские гребные суда, окружившие «Евстафия», делали все, что в силах человеческих, чтобы отбуксовать «Евстафия» от горящего корабля и этим спасти его. Но ничего не выходило: «Евстафия» упорно несло на турок. С адмиральского корабля «Три иерарха» были посланы еще и еще гребные суда, но они ничего не могли поделать. Когда «Евстафий» борт о борт сблизился с турецким кораблем, то турецкие матросы и солдаты, при первом же взгляде на начавших вскакивать к ним русских, в полной панике стали бросаться в воду. Наблюдая с палубы «Трех иерархов» за тем, что происходит, Алексей Орлов, который сначала хотел идти на помощь «Евстафию», пpиказал остановиться: он уверился, что турецкий корабль уже взят. В сущности он и не ошибся: оставшиеся на корабле турки прекратили сопротивление и сдались.

Но другой, непреодолимый враг погубил «Евстафия» в самый момент торжества. Огонь вырывался отовсюду на турецком корабле, и тушить его стало немыслимо. Капитан Круз перед лицом грозной беды велел немедленно заливать крюйт-камеру на «Евстафии», и нужно было несколько минут, чтобы исполнить это приказание. Но судьба не дала этих нескольких минут: не успели матросы броситься к крюйт-камере, как вдруг огромная пылающая грот-мачта турецкого корабля рухнула и, перевалив через свой борт и через борт «Евстафия», упала на палубу русского корабля. Искры и головешки попали в крюйт-камеру… Раздался страшный взрыв, и вся верхняя часть «Евстафия» взлетела на воздух. Корабль в несколько минут исчез под водой.

Капитана Круза силой взрыва швырнуло в воздух и бросило затем в море. Он был изранен и сильно обожжен, но у него хватило силы доплыть до обрубка мачты, и это спасло его. Круза подобрало русское гребное судно37. Он был из числа очень немногих, случайно спасшихся; почти все, кто не оставил «Евстафия» до взрыва, погибли.

Чесменская победа, между прочим, дала также русскому флоту возможность немедленно восполнить потерю «Евстафия» в предшествовавшем Чесме бою 24 июня: приказом графа Алексея Орлова от 29 июня в состав флота был включен взятый при Чесме (единственно не сгоревший) турецкий шестидесятипушечный корабль «Родос», и его командиром назначен спасшийся с «Евстафия» капитан 1 ранга Круз.

После гибели взорвавшегося почти немедленно после «Евстафия» (и уже давно горевшего) корабля «Реал-Мустафа» турки стали уходить к востоку. Ветра было очень мало, и поэтому турки старались отбуксовать свои корабли при помощи гребных галер. Русские шли за ними. «На корабле «Трех иерархов» учинен сигнал, чтобы гнать за неприятелем, пальбу производя беспрерывно, а неприятельские корабли, по тихости ветра, стали буксоваться имеющими при них шебеками и галерами… В половине 2-го часа видно нам — неприятельские корабли, приходя в бухту под местечко Чесму, легли на якоря», — читаем в шканечном журнале корабля «Не тронь меня» об этом конечном моменте морского боя 24 июня в Хиосском проливе38.

С того момента, когда русские во второй половине дня 24 июня увидели повальное, беспорядочное бегство неприятеля по направлению к Чесменской бухте, Орлов, Спиридов, Грейг и Эльфинстон решили, что они турецкие суда из бухты уже не выпустят и что первый удар будет нанесен брандером. Цейхмейстеру бригадиру Ганнибалу было поручено изготовить к действию четыре брандера и выбрать нужных людей для руководства ими. Риск для находящихся на брандере был огромен, но Ганнибалу не пришлось долго выбирать: капитан-лейтенант Дугдэль, лейтенант Ильин, мичман князь Гагарин и лейтенант Мекензи вызвались по собственному почину на это дело.

Англичанин Томас Мекензи поступил с чином капитан-лейтенанта на русскую службу на несколько месяцев позднее Эльфинстона, в 1769 г., и за Чесму произведен в капитаны 2 ранга на другой же день после боя (26 июня 1770 г.) Его доблестна я карьера продолжалась уже в адмиральском чине в Севастополе, где он строил военный порт. Одна из высот, окружающих Севастополь, называется до сих пор его именем — Мекензиевой горой.

Весь день 25 июня ушел на приготовления. Все четыре брандера были поставлены Орловым под общую команду Грейга. Кроме брандеров, Грейгу были даны для предстоящей решающей атаки еще 4 корабля: «Ростислав», «Европа», «Не тронь меня» и «Саратов» и два фрегата: «Надежда благополучия» и «Африка». Сверх того, Грейг получил в свое распоряжение еще бомбардирский корабль; брандеры должны были начать дело, а корабельная артиллерия — докончить его. Поя брандеры были назначены четыре греческих торговых судна. Целый день шли приготовления. Снаряжались брандеры, отбиралась команда для гребных судов, которые должны были подвести брандеры к неприятельским кораблям. Ведь люди и для этих гребных судов требовались такие же отборные, как и для брандеров. Минуты им предстояли жуткие.

Брейд-вымпел начальника отряда Грейга был поднят на «Ростиславе». Грейг приказал четырем брандерам уже с вечера 25 числа быть под парусами и ждать от него сигнала к нападению. Был дан приказ подвести брандеры к четырем турецким кораблям, зажечь эти брандеры, сцепивши их предварительно с неприятельскими судами, а затем прыгать с брандеров в гребные шлюпки. В отряде, порученном Грейгу, роль, ничуть не меньшую, чем самому Грейгу, суждено было сыграть Спиридову, человеку еще большей опытности, смелости, инициативы, чем был сам Грейг. Да и авторитет среди людей экипажа у него был больше, чем у Грейга. Спиридов еще задолго до Чесмы снискал себе во флоте громкую репутацию.

Наступила навеки памятная ночь с 25 на 26 июня 1770 г. Море было залито лунным светом. С русских судов вполне отчетливо было видно, что делает турецкий флот в бухте, куда накануне он бежал под прикрытием береговых батарей. У нас тогда не знали точного названия этой бухты, называли ее Эфес, по-древнему. По голландской карте разглядели, что этот пункт называется по-голландски «Сисьма».

Русские видели в свои подзорные трубы, что турецкий флот «стоит в тесном и непорядочном стоянии»: одни носами на NW (северо-запад), другие — на NO (северо-восток), «а к нам боками, несколько ж их в тесноте стоят за своими к берегу, так, как в куче». Попытались издали сосчитать турецкие суда. Выходило: четырнадцать линейных судов, два фрегата, шесть шебек.

Неприятель оказывался сильнее. Алексей Орлов не был моряком и не мог поставить себя в ряд со Спиридовым или Грейгом. Однако он знал, что только он может взять на себя страшную ответственность за возможное поражение русской эскадры, которой негде будет, может быть, даже и отдохнуть и чиниться в случае беды. Прочной-то базы ведь не было вовсе… Не считать же было порт Аузу на острове Парос серьезной базой для большого флота.