Контракт на Фараоне - Рэй Олдридж

— Похоже на то.

— Я планирую поступить следующим образом, фактотор. Пошлю модуль на Дильвермун — на тот случай, если этот элемент взорвет кристалл прежде, чем вы сумеете его обнаружить. Одновременно начну исследования здесь, на поверхности. Вы со своей стороны должны немедленно ввести полный мораторий на связь между планетой и станцией. Вам ясна необходимость данного шага?

Фактотор явно пребывал на грани истерики:

— Но мои квоты…

— Это не подлежит обсуждению, — оборвал его Руиз. — Если каналы связи останутся открытыми, кто знает, какие инструкции могут получить те из моих врагов, с которыми мне придется встретиться здесь, внизу? «Вигия» будет контролировать весь спектр частот и, если приказ будет нарушен, отправит еще один модуль. Подтвердите, что поняли меня.

На какое-то мгновение Руизу показалось, что Принфилик не подчинится, но потом фактотор кивнул. Лицо его неожиданно помрачнело.

Руиз прервал связь.

В ожидании темноты он несколько часов поспал, потом начал тщательно готовиться к маскараду. Втер в голову депилятор длительного действия. Скомандовал медицинской аппаратуре нанести временные татуировки, выбранные еще по дороге с Дильвермуна, и стоически перенес эту болезненную процедуру. Затем взглянул в зеркало — оттуда на него смотрел незнакомый варвар. Ярко-красные и темно-зеленые узоры змеились по лицу и по всей голове, подчеркивая форму черепа, сильно выступающие скулы, прямое лезвие носа. В злобных раскосых глазах вспыхивал огонек жестокости. Руиз попытался улыбнуться, но улыбка вышла какой-то неубедительной. В следующую секунду она превратилась в свирепый оскал.

Руиз встряхнулся и отвернулся от зеркала. Он переоделся в причудливый костюм продавца змеиного масла, состоящий из разноцветных слоев разрезанной на полоски и заплетенной в косички ткани. Эмиссар исходил из принципа, что самый безумный наряд порой оказывается наилучшим камуфляжем. Он окинул свой костюм критическим оком и не нашел изъянов. Руиз был уверен, что никто не опознает в нем чужака, в очередной раз поздравив себя с тем, что его собственная медная кожа и черные глаза соответствовали местному стандарту. Пальцы он унизал полудюжиной дешевых на вид серебряных колец — на самом деле это были микроприборы, с помощью которых он намеревался творить мелкие иллюзии, неотъемлемую часть социальных ритуалов на Фараоне. Он подвел глаза сурьмой, наклеил на щеку мушку и нацепил серебряные серьги с агатами. В бесчисленных складках своего тряпья он спрятал целый арсенал, закамуфлированный под различные принадлежности местных культов, — амулеты, фетиши, священные изображения.

Когда Руиз был наконец готов, он взял специальный жезл, который сам спроектировал и собрал в мастерской «Вигии», сунул в поясную сумку маленький иглопистолет, замаскированный под волшебную палочку, и закинул на спину мешок, в котором содержался приличный запас наркотиков, добытых из яда рептилий, — его товар. Стоя в шлюзовой камере, он отдал кораблю последние распоряжения и в последний раз втянул носом запах пангалактической цивилизации: металл, пластик, озон, машинное масло и средства дезинфекции. Потом вынул из шкафчика одноразовый респиратор и набор альпинистского снаряжения.

— О'кей, — скомандовал он, — давай наверх. Зависни как раз под линией туч.

Руиза придавило к полу, когда «Вигия» резко взмыла вверх. Он надел респиратор и пристегнул кошки. Корабль остановился, дверца люка отъехала в сторону, и трап уперся в скалу. В шлюз хлынули ядовитые туманы преисподней, и Руиз, выпрыгнув, повис на скале. Кошки звякнули. Стальные крючья вонзились в рыхлую породу и удержали его вес. Он обернулся, чтобы взглянуть на «Вигию», но та уже втянула трап и провалилась вниз, в густой туман, ждать его возвращения.

Руиз пролез несколько метров и остановился. Он осторожно поднял голову над туманом, вглядываясь в ясную фараонскую ночь. Высоко в небе плыли две из трех маленьких лун Фараона, давая достаточно света, чтобы эмиссар смог различить у себя над головой Стену Мира и контуры ближайшей сторожевой башни, которая выступала из стены на сотню метров левее.

На башне не было ни единого огонька: стражники держали внешние галереи темными, чтобы ночное зрение не притуплялось. Руиз нырнул обратно в туман, чтобы обдумать положение. Торчать на скале у него не было ни малейшего желания. В темноте он рисковал сделаться добычей чудовищных хищников, которые могли с голоду попытать счастья на скалах. С другой стороны, ему совершенно не улыбалось столкнуться с патрулем на стене, призванной охранять мир от демонов, — хотя это было бы меньшим из двух зол. Руиз несколько раз глубоко вдохнул, отбросил респиратор и заскользил вверх по скале, а потом и по Стене Мира с ловкостью перепуганной ящерицы.

Он без приключений добрался до вершины стены и, перевалив через парапет, поздравил себя с благополучным прибытием на место. Но стоило ему отстегнуть кошки, как за спиной послышались быстрые шаги. Он обернулся как раз вовремя, чтобы заметить высокого худого мужчину в одежде стражника, бегущего к нему с трезубцем наперевес. Солдат успел открыть рот, чтобы предупредить товарищей, но Руиз увернулся от трезубца и ударил его только что снятыми кошками. Крючья впились стражнику в глотку, и крик превратился в неприятный булькающий звук. Руиз подхватил трезубец прежде, чем тот звякнул о камень. Несчастный перевалился через Стену Мира и беззвучно исчез в Аду. Победитель присел у парапета, надеясь, что убитый не успел поднять тревогу.

Прошло несколько минут, но все было тихо. Пока Руиз ждал, у него было время горько пожалеть о гибели охранника, который просто исполнял свой долг. Бедняга следил, чтобы адские чудовища не бродили по краям плато и боги Ада оставались внизу. Руиза охватила глубокая печаль — как всегда, когда вследствие работы ему приходилось приносить вред ни в чем не повинным существам. В такие моменты он задумывался, почему продолжает заниматься этим ремеслом, и не находил ответа. Была ли у стражника семья? Кто ждет его с ночной вахты на стене? Перед внутренним взором Руиза возникла драматическая картина: дети с широко открытыми глазами выглядывают из окошка хижины, ради них притворяется спокойной перепуганная женщина. И все это по его вине.

Немного погодя он стряхнул с себя невеселые мысли, скользнул по ступенькам, вырубленным во внутренней стороне стены, и скрылся в ночи.

На рассвете Руиз уже шагал по пыльной, прямой как стрела дороге меж бескрайних плантаций кошачьих яблонь. Занимался день, из маленьких хижин, спрятанных под раскидистыми кронами, выходили крестьяне, чтобы ухаживать за деревьями, увешанными трубками и ведрами для сбора сока. Коренастые, круглолицые, дочерна загорелые мужчины и женщины бросали на Руиза подозрительные взгляды и отворачивались, когда он облокачивался на каменную ограду, которая тянулась по обеим сторонам дороги, и приветственно махал им. Он припомнил, что, за исключением самых больших праздников, крестьяне не могли позволить себе наркотики, которыми торговали продавцы змеиного масла. Их зависть к беззаботной жизни коробейника казалась вполне естественной.

Он пожал плечами и зашагал дальше, пока не вышел на открытое пространство, где закованные в ножные кандалы люди выкорчевывали из земли мертвые пни кошачьих яблонь. Множество надсмотрщиков в полосатых красно-белых юбках прохаживались вокруг, награждая самых ленивых арестантов ударами коротких плеток.