Моя прекрасная принцесса - Ванесса Келли

— До чего это скучно. Пожалуй, мне придется поискать другой способ мстить за себя лондонским сплетникам. — Она вскинула бровь. — Что вы думаете насчет яда?

Чарлз едва не рассмеялся.

— Мисс Драйден, вы вполне можете так шутить со мной и со своими родственниками, но…

Она отмахнулась, прервав его.

— Знаю, знаю. Если вдруг что-то такое произойдет, обещаю стать образцом хороших манер и тупости. Весь Лондон может оскорблять меня до второго пришествия, я и глазом не моргну. Буду просто улыбаться и переводить разговор на погоду.

— Почему это обещание заставляет меня нервничать сильнее, чем предыдущие заверения?

Она хихикнула и посмотрела мимо него — улыбка ее исчезла.

— Я говорю правду: мне действительно все равно, если сплетники начнут чесать о меня языки, — но за маму я волнуюсь. Видите ли, она очень ранимая.

Джиллиан постучала себя по груди, прямо над сердцем. Этот жест привлек внимание Чарлза к очертаниям ее груди прямо под облегающим нарядом. Джиллиан ни в коем случае нельзя было назвать девушкой упитанной, но изгибов, чтобы привлечь внимание мужчины, у нее хватало.

Он резко отвел взгляд. К счастью, она вроде бы не заметила его неприличного интереса.

— Мама расстраивается, когда люди говорят обо мне гадости, — сказала Джиллиан. — Я не буду ввязываться в драки из-за себя, но если оскорбят ее, я за свои действия не отвечаю.

Такая преданность была достойна похвалы, но вряд ли шла на пользу.

— В таком случае предлагаю позволить мне разбираться с проблемами, если таковые возникнут. — Когда Джиллиан попыталась возражать, он вскинул руку, останавливая ее. — Я прекрасно умею это делать, намного эффективнее, чем вы. Мы с вашей бабушкой сумеем превратить любую сплетню в шепоток, который заглохнет, не проведете вы в обществе и нескольких недель. Ваша задача — научиться сдерживаться. Если это получится, обществу скоро станет скучно, и свет найдет что-нибудь новое для пересудов.

Джиллиан попыталась скрестить на груди руки, но зацепилась за ленту от муфты. Нетерпеливо выдохнув, она сдернула муфту с запястья и повесила на столбик ограды у себя за спиной. Чарлз с вежливым недоумением приподнял брови, но она либо не поняла, либо предпочла это не заметить.

Утонченность явно не ее сильная сторона.

— У вас и над погодой имеется власть? — спросила девушка. — Может, организуете хоть раз солнечный денек?

Он улыбнулся.

— Посмотрим, что я могу сделать. Мисс Драйден, пожалуйста, поверьте, что я могу разобраться с любой сплетней о вас или вашей матери, как я верю в то, что у вас достаточно здравого смысла разрешить мне это. Вы уже сказали, что вполне способны вести себя мирно, если потребуется. Ничего другого я от вас и не ожидаю.

— Думаете, можете приказывать мне, потому что вы герцог? Да мне на это плевать.

— Как у главы нашей семьи, в этом вопросе у меня имеется поддержка ваших близких, и, я уверен, они желают, чтобы вы оказали мне полное доверие.

Было довольно рискованно разыгрывать карту «глава семьи» на таком раннем этапе, но, к его удивлению, это подействовало. Джиллиан покипела еще несколько секунд и неохотно кивнула.

— Ладно. Но даже не думайте, что я буду сидеть и молчать, если кто-то начнет оскорблять мою мать. — Она ткнула его пальцем в грудь. — Надеюсь, вы будете разбираться с подобными вещами достаточно решительно. А иначе это сделаю я.

— Даю вам слово. И позвольте заметить, молодой леди не рекомендуется тыкать мужчину в галстук. Он может понять это неправильно.

— Наверняка. Вы, бедняжки, тратите столько времени на эти чертовы штуки, что, пожалуй, разразитесь слезами, если я потревожу складки. — Она взглянула на него с насмешливой озабоченностью. — Надеюсь, вы не собираетесь впадать в истерику прямо сейчас?

— Дорогая мисс Драйден, могу я сказать, что вы чрезвычайно раздражающая юная леди?

Она засмеялась — хорошее настроение вернулось к ней мгновенно.

— Я тоже так думаю. А вот и мама. Может быть, закончим этот разговор в другой раз?

— Мы можем согласиться, что этот разговор уже завершен.

И проигнорировав сварливое замечание Джиллиан насчет последнего слова, которое должно непременно остаться за ним, Чарлз повернулся к ее матери.

— Джиллиан, — произнесла контесса, — тебе не кажется, что Грин-парк просто восхитителен? Он так изменился со времен моей молодости, когда мужчины часто устраивали тут дуэли. И ты никогда не знал, не выскочит ли из-за дерева карманник, чтобы тебя ограбить.

— Боже! — воскликнула Джиллиан, взяв мать под руку. — Это звучит очень волнующе.

— Так может показаться только тебе, милая, — с печальной нежностью проговорила леди Джулия. — Ну что, идем обратно к карете? Думаю, для одного дня я достаточно надышалась свежим воздухом. И не забудь прихватить свою муфту, Джиллиан. Ты же не хочешь потерять очередную.

Застенчиво улыбнувшись, Джиллиан забрала муфту. Взяв мать под руку, она хлопотала над ней, пока они неторопливо шли в сторону Пикадилли. И хотя контесса мягко возражала, утверждая, что чувствует себя прекрасно, ей явно нравилась забота дочери. Преданность Джиллиан была трогательной и достойной восхищения, но Чарлз не мог не заметить неровность их отношений. Разве кто-нибудь хлопочет над Джиллиан? Кто-нибудь позволяет ей быть тем, кем она должна быть, — хорошенькой девушкой, единственная забота которой выбрать новую книжку для чтения и платье для бала?

Чарлз наклонился, чтобы поднять платок, случайно выпавший из рук контессы, как вдруг за спиной раздался голос, которого он не слышал уже много месяцев. Он резко выпрямился, будто кто-то ткнул его в спину острой палкой.

— Нет, вы только посмотрите, кто это, — произнесла женщина с легкой насмешкой, слишком ему знакомой. — Кто бы мог подумать, что можно увидеть его светлость герцога Левертона в Грин-парке в такой час? Как чудесно, что вы сошли с Олимпа и присоединились к нам, простым смертным!

Чарлз проглотил ругательство и нацепил на лицо самое любезное выражение, а затем повернулся к женщине, однажды разрушившей его жизнь.

Левертон резко выпрямился, на его лице отразилось смятение. Утрата впечатляющей самодисциплины удивила Джиллиан.

Она пыталась уколоть его все утро, но он ни разу не вышел из себя. Похоже, он ее раскусил, это раздражало и в то же время вызывало уважение. Кроме того, Джиллиан начала понимать, что герцог — очень славный человек. Перемена оказалась весьма отрадной, поскольку до сих пор ее опыт подсказывал, что богатый и красивый мужчина обычно очень безразлично относится к людям.

Тут лицо герцога разгладилось, сделалось любезным, и он повернулся, приветствуя заговорившую с ними леди. Та была изысканно одета, как, впрочем, и сопровождавший ее мужчина. Они представляли собой самую модную пару, какую Джиллиан когда-либо доводилось увидеть.