Морской шакал - Алексей Макеев

После того как погребальный ритуал был завершен, моряки еще несколько минут стояли возле могилы.

– Пошли в лагерь, – нарушив молчание, сухо бросил капитан.

В лагере он приказал команде «Улисса» построиться и, когда моряки выстроились на берегу в неровную шеренгу, обратился к ним с короткой и немного странной речью. Голос капитана звучал строго и властно. Даже Алексей не воспользовался привилегией человека, получившего травму, и слушал Седова, стоя на одной ноге, опершись для устойчивости на плечо Сергея.

– Слушайте мой приказ! Всем оставаться в лагере. Не отлучаться никуда ни под каким предлогом. За водой, если понадобится, сходят Илья вместе с Дмитрием. Олег займется обедом. Всем понятно?!

– Понятно.

– А что случилось? – спросил Сергей.

– Приказ мой не обсуждать! А мы со старшим помощником сплаваем на «Улисс».

Титова тоже удивило странное решение капитана, однако он сдержал свое любопытство и промолчал, понимая, что у него будет возможность поговорить с Василием Терентьевичем наедине.

Не откладывая дело в долгий ящик, Седов и старпом направились к не задействованному в обустройстве лагеря плоту, который с самого утра сох на берегу. Они взяли с собой два весла, два электрических фонарика и столкнули плот в воду.

Усевшись на краях плота, моряки дружно налегли на весла.

– Будут искать сумку с деньгами, – понимающе заметил Сергей, когда плот отплыл достаточно далеко. – Не на судне надо искать, а в воде.

С этим мнением большинство моряков согласились.

Когда плот проделал половину пути между берегом и «Улиссом», Титов спросил:

– Зачем плывем, Василий Терентьевич?

– Хочу осмотреть каюту Михаила.

– Думаешь, там деньги?

– Не уверен.

– Так чего будем искать?

– Может быть, что-нибудь найдем в его вещах.

Титов внимательно посмотрел на Седова, ему показалось, что Василий Терентьевич не хочет говорить ему всей правды.

Когда плот подплыл к балкеру, капитан в который раз удивил старпома. Хоть и не без труда, но он все-таки залез по веревке на палубу «Улисса», на этот раз благодаря не столько рукам, сколько ногам, которыми ловко обвивал веревку.

Титов вскарабкался на судно вслед за ним.

Палуба балкера приобрела еще более ощутимый наклон. Корма по сравнению с застрявшим на подводной скале носом опустилась метра на полтора.

– Я пойду в каюту Михаила, – сказал капитан, – а ты спустись в машинное отделение, посмотри, как там обстоят дела. Когда будешь возвращаться, загляни в мою каюту. В шкафу стоит пятилитровая пластиковая бутылка со спиртом. Возьмем ее с собой.

– Сделаю.

Они вошли в судовую надстройку и включили фонарики. Запускать динамо-машину, чтобы воспользоваться электрическим освещением, не имело смысла, к тому же Седов не был уверен, что в частично затопленном МКО не произойдет короткое замыкание. Лучи от фонариков осветили узкий коридор, где капитан и старпом временно расстались.

Аккумуляторы в фонарике Василия Терентьевича были частично разряженными, но для задуманного дела яркой иллюминации и не требовалось. Капитан мог и на ощупь найти каюту, в которой жили второй помощник и матрос Дмитрий Крачков.

Отворив дверь, он осветил фонариком тесное помещение и вошел внутрь. В каюте, на половине, которую временно занимал Дмитрий Крачков (в каюте матроса после произошедшего короткого замыкания меняли электропроводку), царил хаос. В обычные дни Седов требовал от команды, чтобы в каютах поддерживался образцовый порядок. На этот раз помещение покидали в спешке. Шконка второго помощника была аккуратно заправлена, поскольку прошедшей ночью он нес вахту. Одеяло Дмитрия лежало на полу, там же валялись предметы, упавшие со стола и полок во время кораблекрушения.

Михаил занимал правую часть каюты. Именно ее и стал обследовать капитан. Первым делом он проверил, не лежит ли что-нибудь у второго помощника под подушкой и под матрасом, затем с особой тщательностью осмотрел одежду и личные вещи Михаила, а закончив осмотр, сел на кровать Дмитрия.

По лицу Василия Терентьевича можно было догадаться, что он был чем-то озадачен, вероятно, тем, что не обнаружил в каюте то, что рассчитывал в ней найти.

Кошелька и каких-либо документов, которые могли понадобиться моряку, запланировавшему побег, среди вещей не было. Именно это поставило в тупик капитана. Если второй помощник не собирался бежать с судна, в его вещах должны были остаться хоть какие-то наличные деньги, водительские права, ключи от дома или еще что-нибудь.

«Или Миша действительно планировал побег, или кто-то побывал в его каюте уже после того, как он встал на вахту, может быть, даже после кораблекрушения. Тогда в суматохе это было сделать нетрудно. Тем более я отдал приказ искать второго помощника, и в его каюту мог заглянуть кто угодно, не вызвав никаких подозрений».

Седов вспомнил странное поведение Дмитрия, который места себе не находил, когда они выловили из моря труп его соседа по каюте.

«Может быть, его поведение вызвано не слабохарактерностью, а чем-то другим? Дима ведь имел доступ к вещам Михаила. Допустим, что тот ограбил инкассатора, а Дмитрий обнаружил в его вещах сумку с деньгами. Мог ли он подняться ночью на мостик и ударить второго помощника по голове, а затем сбросить его тело за борт?»

Эта смелая версия подкупала своей простотой, но показалась капитану неправдоподобной и надуманной, поскольку не учитывала характеры людей. Однако, с другой стороны, она многое объясняла. Ведь до сих пор капитану было непонятно, как преступник мог узнать про радиограмму, если второй механик и Титов никому о ней не говорили. Если же преступника устранил сосед по каюте, то это все объясняло. В этом случае грабитель никуда не собирался бежать, просто судно, лишившись вахтенного, изменило курс и налетело на подводные скалы.

Седов задумался. Однако он по-прежнему не мог поверить ни в то, что Михаил был способен ограбить инкассаторов, ни в то, что робкий Дмитрий осмелился на убийство.

Поднявшись на палубу, капитан увидел на баке старпома. Бутылка со спиртом стояла у его ног.

– Ну, как? – поинтересовался Титов, как только Василий Терентьевич подошел к нему ближе.

– Ничего интересного. – Глубокая задумчивость на лице Седова красноречиво свидетельствовала об обратном.

– Вода в трюм уже не прибывает, – доложил старпом. – От масла и угля на переборках остались следы, по ним видно, насколько высоко поднималась вода во время прилива.

Василий Терентьевич рассеянно кивнул, и Титов понял, что смерть второго помощника в данный момент занимала капитана больше, чем состояние судна.

Старпом уже привык к тому, что в общении с Василием Терентьевичем ему приходилось постоянно сдерживать свое любопытство. Не обладай он в полной мере этим достоинством, неизвестно, как сложились бы их отношения с Седовым.