Телефон - Андреа Камиллери
Шрифт:
Интервал:
— А я что сказал, дон Лолло? Разве не то же самое?
— Получается, синьора Дженуарди сначала сажают в кутузку, потом чешут в затылке, и ах, ошибочка вышла, извините, до свиданьица. Что-то тут не так.
— И я думаю, не так, дон Лолло. Возьмите Туридруццо Карлезимо, которого тоже через одноизменника арестовали: семь месяцев прошло, покуда закон признал, что обознался.
— Правильно рассуждаешь, Калоджерино. Но ты мне лучше расскажи, что там у тебя в Палермо получилось.
— Что получилось? Аккурат как прошлый раз, только прошлый раз я ходил на площадь Данте, а давеча на проспект Тюкери. Прихожу, а он уже съехал, и никто не знает, куда. Мое такое мнение, что с нами играют вроде как кошка с мышкой.
— И тут ты прав, Калоджерино. Хотя сдается мне, что мышки-то две: Саса и Пиппо. Короче говоря, Пиппо меня за нос водит. Дает адрес Сасы, а сам его предупреждает, чтобы деру давал. Ты приходишь, а Саса уже тю-тю, ищи ветра в поле.
— В таком разе я этому Пиппо брюхо вспорю, что рыбине.
— Погоди, Калоджерино, не горячись. Думаю, Пиппо это делает не для того, чтоб дружка спасти, а чтоб мне ножку подставить.
— Не понял, дон Лолло.
— Зато я понял, Калоджерино. Филиппо Дженуарди гад, шпион, он на карабинеров работает, голову на отсеченье даю.
— А разве его не карабинеры загребли?
— Умный вопрос, Джедже! Да карабинеры его для того и арестовали, чтобы последняя собака узнала, что он арестован. Это пахнет хитростью, театром. Карабинерам нужно было поговорить с ним по секрету, без помех. Чтобы устроить мне ловушку, западню.
— Как?
— Скажи, Калоджерино, ты нашел Сасу, когда первый раз в Палермо ездил?
— Нет.
— А второй раз?
— Нет.
— В следующий раз, когда Пиппо Дженуарди даст мне третий адрес, ты поедешь в Палермо и…
— Никого не найду.
— Найдешь, Калоджерино, найдешь. Что ты с ним сделаешь? Застрелишь или прирежешь?
— Смотря где это будет, дон Лолло. Зависит от людей, от расстоянья… Наверно, лучше нож, коли так.
— А теперь представь, что ты делаешь свое дело или собираешься сделать, и вдруг появляются карабинеры и хватают тебя. Поскольку им известно, что ты мой человек…
— Да я его, подлюгу, сволочь пяленую, топором на кусочки изрублю! Он у меня и пикнуть не успеет!
— Успокойся, Калоджерино. У дона Лолло мозги работают получше, чем у какого-то Пиппо Дженуарди. На этот раз ему меня не переиграть.
МИНИСТЕРСТВО ПОЧТ И ТЕЛЕГРАФОВ
Палермский Округ.
Ул. Руджеро Сеттимо, 32. Палермо.
Милостивому государю
Господину Филиппо Дженуарди.
ул. Кавура, № 20.
Вигата.
Палермо, 19 декабря 1891 г.
Дорогой Друг,
у меня для Вас хорошая новость. Вслед за настойчивыми хлопотами Орацио Русотто я, со своей стороны, оказал должное давление на моих подчиненных с целью ускорить решение Вашего вопроса. Таким образом, мы получили всю необходимую информацию и интересующие нас документы.
Это дало мне возможность санкционировать дальнейшие действия, предшествующие официальному запросу на имя Его Превосходительства господина Министра. В первых числах января я направлю в Вигату геодезиста Пулитано Агостино, который пробудет на месте минимум неделю для определения схемы установки столбов.
Как я уже писал Вам, расходы по командировке геодезиста, включая оплату проезда от Палермо до Вигаты и обратно и обеспечение питанием и жильем, Вы полностью принимаете на себя. О произведенных Вами тратах геодезист Пулитано предоставит Вам официальную расписку.
Пользуюсь случаем, чтобы пожелать Вам счастливого Рождества и выразить наилучшие новогодние пожелания.
Прошу передать мой почтительный привет командору Лонгитано.
Ваш
Начальник Округа
(Инъяцио Кальтабьяно).
P.S. Любезно присланные Вами вигатские омары оказались исключительно вкусными. Я продолжаю завидовать геодезисту Пулитано, впереди у которого целая неделя в Вигате.
* * *
Мой дарагой и любимый Пиппо зазноба моя серце мое все время пра тибя думаю день и ночь и завтрашний день думаю и послезавтра и ты приставить ни можишь дочево мне без тибя худо мой нинаглядный Пипуццо кажную минутку считаю кажный час ты в думах моих безперерывно ежели б только знал ты дочево убиваюсь без тибя когда обнять тибя ни могу крепко крепко и мои уста прижать к тваим возможности ни имею то что с табой приключилося мой разлюбезный Пипуццо то что ты неповинный как Христос в остроге ачутился вместе с приступниками на миня так падействовала так разогорчило что всю в жар бросило и лицо красными пятнами пашло я была в атчяянии потому как ничево ровным щетом нипонимала про то что делаецца меня трясло я думала сума схожу постель жгла не хуже углей раскаленных сон ни прихадил после я узнала что ты заболел от нисправедливости каторая с табой вышла и нам через твою болезнь ниудалось свидица и поэтому я хочу знать душа моя когда мы сможем повстречяца и провести в объятиях несколько щасливых часов помни дарагой Пипуццо что для меня жизнь без тибя все едино как ночь без луны день без сонца а еще бывают ужасные ночи я их больше всево боюсь когда на нево блаж нападает и он ко мне лезет как к жине ему охота но он старый вот и нудит меня делать стыдные вещи вообщем с праституткой и то подобно нипоступают про такое даже рассказать язык ни поварачиваица но я послушно выполняю приставляя на ево месте тибя мой нинаглядный Пипуццо и тогда чуствую сибя почти щасливой и ему тогда хорошо как моему Пипуццо со мной такая вот моя жизнь надеюсь ты получиш это письмо каторое скажет про мои думы о тибе и про надежду что при первой моей вазможности мы повстречяемся ты знаешь где а пока думай обо мне как я думаю о тибе кажную минутку до скорова свидания целую целую целую целую целу…
* * *
Милостивому государю
Филиппо Дженуарди.
Ул. Кавура, 20.
Вигата.
Палермо, 20 декабря 1891 г.
Дорогой Пиппо,
давно тебя не видел. Виновата работа: четыре месяца не мог вырваться из Палермо и, боюсь, не попаду в Вигату даже на Рождество, чтобы праздники с матерью провести.
Нашу дружбу всегда отличала откровенность, поэтому сразу признаюсь, дорогой считаю, что это мое письмо продиктовано желанием выступить в роли миротворца. И полагаю нужным сразу заверить тебя, что пишу его исключительно по собственной инициативе, а не по чужой подсказке.
Перехожу к делу. Я тут встретил случайно нашего общего друга Сасу Ла Ферлиту. Мы остановились поболтать, и в разговоре я, уже и не припомню точно почему, упомянул твое имя. И знаешь, что мне при этом показалось? Что Саса переменился в лице, помрачнел. Лучше бы я сделал вид, будто ничего не заметил. Но, помня о нашей дружбе (разве нас не называли когда-то «тремя мушкетерами»), я устроил ему форменный допрос, как заправский следователь. В ответ я услышал запутанную историю, похожую на бред: разобрать в том, что он мямлил, можно было только отдельные слова, да и то с большим трудом, он уже явно не знал, как от меня избавиться.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!