Хозяин Вороньего мыса - Кэтрин Коултер

– Тогда тебе стоит повежливей разговаривать со мной. – Меррик обрадовался, что Ларен не боится насилия с его стороны. Но должна же она понимать, что он мог бы овладеть ею в любой момент, стоило ему только захотеть, она же знает, что он может поступать с ней так, как ему заблагорассудится. Сколько раз в торговых поездках он получал на ночь девчонку: купцы, предоставлявшие ему этот товар, рассчитывали, что после этого он охотнее расстанется со своим серебром или дешевле продаст им драгоценности. Разве он насиловал этих девушек? Они не пытались бороться с ним, они не кричали, не плакали, он никогда не поднял руку ни на одну из них, никому не причинил боли. Или… Да ведь он ушел из дома киевского купца, когда увидел, как Траско мучает несчастную рабыню. Да, он сразу ушел прочь, ему это показалось омерзительным. Тем не менее рабыня обязана удовлетворять прихоти своего хозяина, разве не так? Меррик нахмурился, не доверяя собственным мыслям, опустил руку в холодную, свежую воду, вновь пытаясь понять, какого дьявола он похитил эту троицу из Киева. Наверное, его поразило безумие, какая-то необычная болезнь, которая скоро оставит его. Меррик сжал руку в кулак, сгреб немного воды, плеснул себе на лицо и на грудь.

– Почему ты так смотрел на меня на рынке?

Меррик не оглянулся на нее – он уставился на огромный парус, бившийся у него над головой. Приподняв руку, он ждал, пока ладонь просохнет, определяя заодно направление ветра. Самым равнодушным тоном Меррик возразил:

– С чего ты взяла, что я как-то особенно смотрел на тебя?

– Но ведь так оно и было. Я почувствовала, что кто-то глядит на меня, оттого-то и подняла голову, а ты стоял прямо передо мной, словно тебя громом поразило, и глаз от меня не отводил.

Меррик пожал плечами:

– Что ж, это правда, не буду отрицать. Сам не знаю, как это произошло. Я просто увидел тебя и не мог уже отвернуться, а потом ты посмотрела на меня, и мне почудилось, что твой дух давно сломлен. Но тут внезапно глаза твои наполнились гневом и горечью, и тогда я уж и вовсе не мог уйти. Я не понимал, кто ты такая, и понапрасну ломал себе голову.

Ларен промолчала.

– А потом Таби. Это уж и вовсе странно. Я, в общем-то, довольно спокойно отношусь к детям. Но тут испытал какое-то необычное, глубокое чувство в тот миг, когда увидел его. Я не понимал этого тогда, не понимаю и сейчас, но я знал, что должен спасти Таби.

– Так вот почему ты пришел за мной! Все дело в Таби, это он нужен тебе, а меня ты решил украсть только ради него.

– Пожалуй, что так, хотя, как я уже сказал, с самого начала обратил внимание и на тебя.

– Ты скоро избавишься от этой нелепой привязанности к моему братику. Ты ведь мужчина, а мужчины не могут любить детей так, как их любят женщины. Вы, воины, гордитесь своими наследниками, если они проявляют мужскую доблесть, но любить их, заниматься ими, на это мужчина способен разве что на словах, в отличие от женщины.

– Ты умна не по летам, – ехидно возразил Меррик. Теперь он созерцал далекий берег, по-прежнему не желая встречаться взглядом со своей рабыней. – Возможно, именно так обстоит дело с мужчинами в твоей стране, хотя я не уверен: мужчины везде одинаковы. Мой отец любит меня и моих братьев, и я никогда не сомневался в его нежных чувствах. Он колотил нас, и хвалил, и учил, пока мы подрастали. Что касается моих чувств к Таби… Откуда тебе знать, что я за человек и каким стану через год или через пять лет.

– Он тебе не родной, в нем нет ни капли твоей крови. Я знаю, как это важно для мужчин. Как только ты вернешься домой, ты забудешь о Таби. А что скажет твоя жена, когда ты привезешь ей ребенка?

– У меня нет жены.

– Мужчина должен найти себе жену, чтобы она родила сыновей. Очень скоро у тебя будет невеста. Ты еще молод, хотя не слишком. Мужчины должны заводить детей, пока молоды, не то их семя утратит свою силу. Да, вскоре у тебя появится жена – и как она отнесется к Таби? Вполне возможно, что невзлюбит его. И потому, Меррик, ты должен позволить мне выкупить Таби прежде, чем покинешь его, прежде, чем твоя жена начнет обижать моего брата и ты решишь продать мальчика кому-нибудь еще.

– Ты сочиняешь сказки почище любого скальда, нисколько не заботясь об истине. По-моему, тебе пора оставить этот пустой разговор. У тебя нет денег, ты не можешь купить даже одежду, не говоря уж о трех рабах.

– Я могу раздобыть денег, я дам тебе столько серебра, сколько викинг вроде тебя не сумеет ни наторговать, ни даже украсть.

– Кажется, ты хочешь оскорбить меня, говоря о богатстве и выкупе? У тебя найдутся щедрые родители, родичи? Ты это имела в виду, когда сказала про гору серебра?

– Возможно.

– Возможно – это слово для лукавых лисиц. Слова скользят с твоего раздвоенного языка, точно жабы, скачущие по влажной траве. Если есть на свете человек, который готов выкупить тебя, так и скажи. Я подумаю об этом, во всяком случае, могу послать гонца к этому человеку и спросить, хочет ли он видеть тебя и помнит ли еще про тебя и маленькою мальчика. Если речь идет о мужчине, он, должно быть, уже забыл вас обоих – ведь мужчины не умеют любить по-настоящему!

Меррик видел, как отчаянно крутятся ее мысли в поисках выхода, как тысячи разнообразных выражений сменяются на ее лице. Он с любопытством выжидал, что скажет ему Ларен. Меррик понимал, что она, скорее всего, солжет. К его удивлению, Ларен просто тяжело вздохнула и произнесла:

– Я не могу сейчас рассказать тебе. Есть один человек… Впрочем, может быть, его уже нет на свете. Вот что: давным-давно я зарыла в землю серебро. Да-да, так оно и есть.

Наконец-то он услышал ложь, однако вначале она попыталась сказать правду. Меррик приподнял брови:

– Ты зарыла клад – как раз на такой случай?

– Не смейся надо мной, викинг. Не тот ты человек, чтобы понять меня.

– Не тот человек? А ведь ты сказала, я не такой, как другие.

– Все равно, ты – викинг. Ты – воин, хотя и купец, и без колебания убьешь человека, если его смерть выгодна тебе. Я ничего не имею против таких, как ты, и знакома с викингами куда лучше, чем ты можешь себе представить, к тому же за последние два года я достаточно повидала мир и поняла, что надо мириться с обычаями своих хозяев, если не хочешь быть забитой до смерти и выброшенной в канаву.

– Значит, у тебя есть родные, которые выкупят тебя, если только ты сумеешь послать им весточку? У тебя есть родные, которые хотели бы вернуть тебя домой? – Меррик задумчиво уставился на свои босые ступни, широкие, загорелые и сильные, как и его руки. Наклонившись, он поскреб мизинец на ноге.

Ларен уже заметила, что, забираясь в ладью, викинги снимают с себя обувь, складывают ее в ларец, служащий им для сидения.

Меррик медленно продолжал, не поднимая глаз:

– Странное дело Ты стараешься ни о чем не рассказывать, боишься, что я пошлю эту весть, а она попадет в руки врагов. – Теперь он посмотрел прямо в лицо Ларен и увидел, как побелели ее губы. Наверное, стоило бы сломить ее упорство и заставить выложить все начистоту, но если он сам сумеет нащупать истину, то без труда сможет прочитать подтверждение своим догадкам на лице Ларен.