Горячая собственность - Сара О'Брайен

— Энсдрю, — произнесла я заплетающимся языком. Господи, вино оказалось крепче, чем я думала. Он ухмыльнулся.

— Я вижу, ты хорошо проводишь время, Эллен, — сказал он, продолжая ухмыляться.

Я икнула. Руфь засмеялась.

— Мы тоже, — заверил он, беря под руку Златовласку. — Продолжайте веселиться.

— Приятно было познакомиться, — Дэвайна Блейк озарила нас своей лучезарной, словно с рекламы зубной пасты, улыбкой.

— Высокомерные ублюдки, — заключила Индия.

— Классный чувак! — восхитилась Руфь.

Я ничего не сказала, просто икнула и влила в себя еще один бокал вина, чтобы прекратить икоту. Или по крайней мере это было оправданием.

— Хочу шоколада, и побольше. Пая из миссисипского ила, торта из шоколадных помадок, — бормотала я, по мере того как икота начинала проходить. — Эй, официант, официант, сюда.

Он подошел взять наш заказ на десерт, и я ущипнула его зад. Не знаю, что на меня нашло. Но его зад был повернут ко мне — такой большой, крепкий, обтянутый штанами — и я протянула руку и ущипнула его. Руфь и я залились истеричным смехом.

— Шш, на нас все смотрят. Ради Бога, ведите себя прилично, — процедила Индия сквозь зубы.

— Все, все, сейчас, — проговорила я, но мой голос сорвался от очередного взрыва смеха.

Когда мы поднялись, чтобы расплатиться и взять наши пальто, моя голова кружилась, тело шаталось, но мозг казался кристально ясным. Когда мы выходили из ресторана, Индия держала меня под руку. Я направилась было к моей машине, но Индия и Руфь повели меня к такси. А потом я оказалась одна в своей квартире с Джоем, жалобно мяукающим у моих ног. Затем я стояла в туалете над унитазом, и меня рвало. И я плакала по неизвестно какой причине. А потом пришло забвение — сладкий сон.

На следующее утро я проснулась, лежа поперек кровати; пуховое одеяло валялось на полу, а на моей ноге был туфель на высоком каблуке. Я подумала, что головная боль была чересчур сильной для похмелья. Учитывая мое везенье, возможно, это был первый признак заболевания мозга, который я ошибочно приписывала поглощению нескольких литров вина. Но мне было наплевать. Я хотела умереть. Я приняла душ, который не принес большого облегчения. Затем съела два поджаренных кусочка хлеба и выпила кружку какао, которые помогли еще меньше.

Налила молока в голубую мисочку Джоя и положила сухого корма. Я знала, что от вида консервов меня вырвет, и стояла возле него на кухне, наблюдая за тем, как он ест. Он был таким хорошим котом. Таким красивым. Таким преданным и любящим. Этим он отличался от Эндрю. Да, эти качества и еще полоски на спине. Покончив с едой, Джой взглянул на меня и стал крутиться вокруг моих ног, урча как маленький трактор.

Я взяла сумку и вытащила из нее свой черный ежедневник. Бросив быстрый взгляд на страницу, я увидела, что один из моих объектов на этот день находился в Хонан Террас. Мертвец, сидящий в гостиной, очевидно, вызывал интерес. Возможно, кто-то из других агентов по продаже недвижимости подумает о том, чтобы убить кого-нибудь в домах, которые плохо продавались.

Подняв с пола Джоя и накинув его себе на плечо наподобие палантина, я поискала и нашла мои любимые черные босоножки. Я искала их тысячу лет, и мне никогда не приходило в голову заглянуть за стиральную машину. Как они там оказались? Да какая разница? Было просто замечательно, что я нашла их, потому что ничего другое не подходило к брюкам, какие были на мне. Я решила, что это хорошее предзнаменование — наконец-то хоть какое-то везение.

Я открыла Джою узкое окошко за балконной дверью. Затем, схватив сумку, вышла из квартиры и спустилась к парковке. Мой желудок издавал урчание при каждом толчке лифта. Не успела я открыть дверь в гараж, как поняла, что моей розовой «хонды» и след простыл. Даже во мраке гаража моя машинка извещала о своем присутствии наподобие фурункула на кончике носа.

Моя голова сразу заболела. Я достала из сумки парацетамол и запихнула его в сухое горло. Что это за напасти? Неужели я так ужасно согрешила, что Бог наказывал меня — заставил кого-то украсть мою розовую «хонду»? Но это невероятно — никто, способный снять замок, не мог иметь так мало самоуважения, чтобы уехать в розовой машине. Ее не могли украсть — это было невозможно.

А потом я вспомнила. Около ресторана. Она все еще стояла около ресторана. Я совсем не собиралась напиваться, до тех пор, пока все не изменилось и не вошел Эндрю с этой своей Златовлаской. Нахождение черных босоножек не компенсировало такого удара.

Я смутно припоминала такси и Индию, что-то говорившую о ступеньке, с которой я должна быть осторожна. Но я была слишком пьяна, чтобы спросить, что она имела в виду, а затем стала искать ее и не могла найти. Хотя теперь, думая об этом, я знаю, что она имела в виду ступеньку в машине, о которую я споткнулась, вылезая из кэба. Я приподняла брючину, и, конечно, вот он — синяк на правой голени. И как только я не заметила его в душе? Твою мать!

Я взглянула на часы. Восемь тридцать, а из того, что я могла припомнить из записей в моем дневнике, к девяти мне надо было быть в Хонан Террас. Shit! Мне захотелось лечь на закапанный бензином бетонный пол и спать до тех пор, пока я не умру или мне не станет лучше. Но я не могла этого сделать. Итак, закинув сумку на плечо, я затрусила к ресторану. «Тоска» была не очень далеко, я могла бы дойти до нее, чтобы забрать машину и еще успеть вовремя к моему клиенту. По крайней мере, я на это надеялась.

В то утро, когда мне в виде исключения хотелось, чтобы было пасмурно, солнце решило светить так, словно солнечный свет боялся выйти из моды. Моя макушка медленно поджаривалась, когда я мелкой трусцой бежала по пыльным улицам. Но даже жара и мучительная головная боль, от которой мне казалось, что моя голова полна битого стекла, не могли изгнать из моей памяти зрелище Эндрю с его проклятым ртом и его глупой длинноногой подружки. И зачем только он вернулся?! Меня тошнило от него. Почему бы ему было не остаться в Англии и не построить себе особняк в стиле ампир, который он собирался построить, но только вдали от меня?

Не то чтобы я продолжала его любить. Нет. Я правильно сделала, что порвала с ним. Правда, он говорил мне, что я для него единственная, но какой мужик не говорит этого, так ведь? Они говорят, что любят вас, чтобы получить то, что им нужно — секс, или деньги, или еще что-нибудь. (В данном случае Эндрю хотел получить секс, потому что я всегда была хорошенькой, но бедной.) Чего бы он ни хотел, теперь я ясно видела, что все это было игрой. Все эти «Я люблю тебя», вся эта любовная чушь, разбившая мне сердце, когда мы расстались.

Я была ужасно зла. Часть меня чувствовала себя препогано все эти два года. Я думала о том, что вдруг он и в самом деле любил меня и я тоже разбила ему сердце. Выражение его лица в ночь нашего разрыва было просто… Как бы то ни было, какое это имело значение? Вся наша связь была ложью. Игрой. А я поверила, что он меня любит. На самом же деле, я просто вписывалась в его планы. Теперь мне стало ясно, что для него было вопросом времени, когда он меня бросит. Индия была права. Индия всегда знала, что он собой представляет. PI всегда высказывала это. Она знала, что в жизни людей, столь одержимых работой, как Эндрю, нет места для любви. Она нужна им только как дополнение к работе. Ну что ж, он нашел красивое дополнение в лице Дэвайны Блейк.