Скандальный дневник - Джулия Лэндон

— Нет! — закричала Эвелин, пытаясь освободить руки. По щекам ее потекли слезы. — Как ты можешь так со мной обращаться? Король узнает об этом, и ты ответишь за свой произвол!

— О Господи, Эвелин! Король знает! И принц тоже! Я лично сказал им о своем решении! Когда ты, наконец, поймешь, что я твой муж и имею право в любое время забрать тебя домой?

Ее сердце наполнилось гневом и мучительной досадой. Она вдруг перестала вырываться и осталась лежать на подушках, отвернувшись от Натана.

— Эвелин!

Он сел и ослабил хватку: карета уже катила по лондонским улицам.

Все, дело сделано — птичка попалась в клетку!

Эвелин медленно приподнялась… и заметила мальчика, сидевшего напротив нее. Подтянув колени к подбородку, и крепко обхватив их руками, он смотрел на нее выпученными глазами, как будто только что видел дракона, мечущегося по салону кареты.

Эвелин быстро взглянула на Натана.

— Ах да, — сказал он в ответ на ее немой вопрос. — Позволь представить тебе мастера Френсиса Брейди, сына егеря.

В предместье Лондона, на дороге в Глостершир, Натан вышел из кареты и сел впереди. Поездка занимала целый день — они приедут в аббатство далеко за полночь.

Эвелин была очень сердита на Натана, к тому же ее утомила тряска в карете. Мысль о том, что неприятная сцена произошла на глазах у маленького мальчика — на вид ему было не больше восьми-девяти лет, — не добавляла ей радости. Кто такой этот Френсис Брейди и что он делает в карете? Она могла бы спросить об этом, но ей не давали покоя куда более насущные проблемы.

Кэтлин будет в панике. И потом, Эвелин обещала Харриет, что завтра они начнут разучивать менуэт. Бедная девочка подумает, что Эвелин ее бросила, как частенько делала ее мама. Это сильно огорчало Эвелин.

А Пирс? Ведь он ждет ее, а она не явится на свидание. Он наверняка решит, что ее задержала Мэри. Но сколько пройдет времени, прежде чем он начнет ее искать? И что он решит, когда выяснится, что ее увез муж? Эвелин не сомневалась, что он об этом узнает: в ближайшие часы весть об ее скоропалительном отъезде разнесется по всему Лондону со скоростью бубонной чумы.

Надо ему написать! В письме она все объяснит и скажет, что вернется в Лондон, как только ей удастся сбежать от ненавистного мужа. Эвелин смотрела на деревенский пейзаж за окном и старалась не слушать свой внутренний голос, шептавший о том, что возвращение в Лондон теперь вряд ли возможно.

Она вздохнула и посмотрела на мальчика, который настороженно наблюдал за ней из угла кареты.

— Тебя зовут Френсис Брейди? — с улыбкой спросила Эвелин.

Он неуверенно кивнул. Она улыбнулась шире:

— Иногда взрослые ссорятся.

— Я никогда не видел, чтобы его сиятельство ругался с другими дамами, — сказал паренек.

Улыбка Эвелин померкла.

— Вот как? Ну что ж, — она вновь попыталась улыбнуться, — возможно, они знают его сиятельство не так хорошо, как я.

Неужели даже этому мальчику известно про пристрастие Натана к женскому полу?

Она взяла свой ридикюль, надеясь найти там носовой платок, но, развязав тесемки, обнаружила в сумочке кое-что другое.

Письмо от Пирса.

Увидев знакомый почерк, она растерялась, но потом вспомнила, что взяла это письмо с собой, чтобы оно не попало в чужие руки.

«Ода Эвелин Грей, — прочитала она. — Букингемской красавице, английскому ангелу, усладе души моей. Я все время думаю о вас, мечтаю о вас и с нетерпением жду, когда мне посчастливится увидеть вас — хотя бы украдкой…»

Она опустила письмо и посмотрела в окно. Пирс умел вселить в нее веру в ее женскую привлекательность. Общаясь с ним, она чувствовала себя желанной и только сейчас поняла, как это важно.

Испугавшись, что Натан увидит письмо — или Френсис расскажет ему о нем, — Эвелин свернула листок, опять убрала его в ридикюль и затянула тесемки.

Интересно, который час? Мысль о том, что они с Пирсом, скорее всего больше никогда не увидятся, огорчала ее. К тому же она страшно устала, но не могла уснуть в этой жуткой колымаге. Однако Френсиса, похоже, ничуть не беспокоила постоянная тряска: через какое-то время Эвелин заметила, что мальчик спит, откинувшись на подушки в углу кареты и слегка приоткрыв рот.

Наконец и сама она задремала, но была разбужена сильным толчком и ударилась головой о стенку кареты.

— Ой! — вскрикнула Эвелин, выпрямляясь и прижимая руку к голове.

Карета резко остановилась. Эвелин нагнулась к окну, но не увидела ничего, кроме голых деревьев и сгустившихся туч. Ногам было холодно. В печке под сиденьем прогорели все угли. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, и взглянула на Френсиса.

Тот спал, свернувшись калачиком и плотно запахнувшись в свое пальтишко. Эвелин осторожно потянулась к стоявшей под ним коробке, достала оттуда плед и тщательно укрыла мальчика, потом как можно крепче обняла себя и опять выглянула в окно.

Внезапно дверца распахнулась, и в салон хлынул холодный серый свет. Карета накренилась на бок под тяжестью Натана, который забрался внутрь и уселся напротив Эвелин, рядом со спящим мальчиком, касаясь ее ног своими длинными ногами. Он стянул с головы шляпу и швырнул ее на скамью к Эвелин. Она покосилась на шляпу, потом на Натана.

— Ты поедешь с нами? — возмутилась она громким шепотом. В этот момент карета качнулась и внезапно покатила вперед. — О Боже! — пробормотала она, откидываясь на подушки. — Зачем ты пришел?

— Я не видел тебя три года, Эви…

Это прозвище — ласкательное имя, которым он ее когда-то называл, — оказало на нее противоречивое действие.

— Не называй меня так, — попросила она.

Натан пожал плечами и уперся ногой в скамью рядом с ней.

— Как скажете, миледи Линдсей. Ваше желание для меня закон.

— Если мое желание было бы для тебя законом, я бы сейчас была в Лондоне, а не катила по проселочной дороге, черт знает куда.

Он тихо засмеялся.

Она дернула свой плащ, высвобождая его из-под сапога Натана, и придвинулась ближе к окну.

Взгляд Натана переместился вверх. Он склонил голову набок и с любопытством уставился на нее.

— Что такое? — смущенно спросила она и приложила руку к голове.

Ах, вот в чем дело: шляпка съехала набекрень! Эвелин сорвала ее с головы и бросила на его шляпу, потом снова обхватила себя руками и уставилась в окно. Она забыла, как сильно может отличаться погода в Лондоне от погоды в пригороде. В карете было жутко холодно.

— Ты замерзла, — уже утвердительно повторил Натан.

— Нисколько.

— Я вижу, как ты дрожишь.