Наваждение, или Мой чужой мужчина - Адалин Черно

Почему-то раньше я не замечала того, как она на меня смотрит: свысока, будто я лишь пыль под ее ногами. То ли раньше она смотрела по-другому, то ли я была слишком занята тем, что считала ее подругой и не видела цинизма. Сейчас же он сочится со всех щелей, я вижу, как она вдруг изменилась, и мне не нравится эта перемена, потому что я знаю: мы больше никогда не будем подругами.                                        

— Знаешь что, Оля, — резко говорю я. — Обо мне ты вольна говорить что хочешь, но о Лешке, — я замолкаю, потому что именно он когда-то спас меня от инвалидности. И Оля об этом прекрасно знает.

— А что Лешка, Женя? Ты знаешь, каких врачей Вадим может себе позволить? Тебе и не снились. Да и там точно квалификации побольше.

Оля не сдается: прет напролом и продолжает говорить обидные для меня вещи. Я знаю, что Леша не самый лучший доктор столицы, но и позволять, пусть и лучше подруге, так о нем говорить, я не стану.

— Он хороший врач, Оля, — парирую я. — Если ты хочешь переобследовать Вадима — право твое, но мне не обязательно слушать о том, что ты не веришь в Лешу, как в специалиста.

Подруга сужает глаза и хмурится, будто решая, говорить или нет. Наконец, она выдает:

— Вот, значит, как ты, да? Сама тут к моему мужчине липнешь, а я еще и рот закрыть должна, да как ты вообще… — она замолкает, растерянно глаза куда-то мимо меня. — Вадимка! — выдает она и обходит меня стороной, подходя ближе к тому, при виде кого мое сердце начинает биться в удвоенном ритме.                                        

— Оставь нас, Оля, — просит Вадим.

Брови подруги ползут вверх от удивления, впрочем, я нахожусь в таком же шоке, как и она. Растерянно смотрю на Вадима, не сводящего с меня глаз, и не могу понять, чем вызвано его желание остаться со мной наедине.                                        

— Вадимка, — не сдается подруга. — Нам пора домой. Ты должен все вспомнить, а сделать это можно только…                                        

— Я попросил оставить нас, Оля. Дай мне пять минут времени поговорить с твоей подругой. Наедине, — подчеркивает он, освобождает руку от Олиного захвата и подталкивает ее на выход.

Я бросаю на нее растерянный взгляд и по злому выражению лица понимаю, что нет у меня больше подруги. Нехотя, но она все же оставляет нас. Вадим закрывает за ней дверь и поворачивается ко мне.                                        

Мы молчим. Я смотрю в пол, не в силах взглянуть на мужчину, а он… он шумно дышит и засовывает руки в карманы джинс.                                        

— Лучше не придумаешь, — наконец, он нарушает молчание. — Я теряю память и попадаю в квартиру к подруге своей невесты, — он усмехается. — Ты действительно не знала меня?

Я удивленно распахиваю глаза и поднимаю голову, чтобы взглянуть на Вадима и убедиться в том, что он шутит. Он ведь не может говорить это серьезно. Увы, на его лице непроницаемая маска. И он явно ждет ответа.

— Я не знала тебя, — твердо говорю я. — Единственное, что знала — имя. Оля утверждает, что говорила мне и фамилию, но я этого не помню.

Мотаю головой, все еще шокированная тем, что мне нужно объясняться. Что вместо спасибо я вынуждена убеждать Вадима, что ничего такого не собиралась сделать, что не имею отношения к тому, что случилось.                                        

— Видишь ли, Женя, — Вадим подходит чуть ближе. — Я не верю в стечения обстоятельств. И склонен думать, что ты испытывала ко мне симпатию. А когда узнала, что я потерял память — решила воспользоваться этим. Хочу сказать, у тебя получилось, — хрипит почти рядом с моим лицом. — Получилось сделать так, чтобы я захотел тебя.

Звонкая пощечина разрывает тишину комнаты. Я с силой сжимаю руку в кулак, потому что ладонь жжет до невозможности, после чего делаю шаг назад и говорю охрипшим голосом:

— Убирайтесь. Бери Олю и уходите.

Я близка к тому, чтобы разреветься, но тщательно сдерживаюсь, потому что не хочу показывать ему свою слабость. Не хочу, чтобы он видел, как подавляет меня и какую боль доставляет своими словами.                                        

— Я обязательно припомню тебе пощечину, — говорит он у выхода. — Когда вспомню.

— Вадим, — останавливаю его до того, как он хватается за ручку двери. — Когда вспомнишь сделай одолжение — никогда не приходи ко мне и не пытайся увидеться.

Лишь на мгновение на его лице появляется выражение замешательства, после чего он отворачивается и открывает дверь. Я же остаюсь одна: со своими глупыми мыслями и мечтами, а еще с добрым сердцем, которое почему-то не позволяет мне поступить плохо.

Спустя три месяца

Вадим

— Вадюша, мы идем сегодня в ресторан? Я безумно устала и просто не в состоянии что-то приготовить, — Оля садится ко мне на руки и обвивает шею, проводит пальцами с идеальным свежим маникюром по шее, и пытается поцеловать, но я уворачиваюсь, запечатляя поцелуй у нее на шее.

— Давай в другой раз, хорошо? У меня назначена встреча с братом.

— Конечно, Вадюш.

Она говорит как обычно. Приторно, сладко, так, что во рту тут же чувствуется сахарный сироп. Мне не нравится это ее “Вадюш”, но она утверждает, что раньше меня это устраивало, так что я молчу.

Надежда на то, что я что-то вспомню тает с каждым днем. Более того, мне кажется, я упускаю еще что-то. Забываю то, что мне дорого. В последнее время у меня часто случаются провалы в памяти, при этом я могу вспомнить фрагмент из прошлого. Я помню Олю, помню компанию, но напрочь забыл о наличии у меня брата, впрочем, даже о том, что потерял родителей — не помню.

На встречу с братом собираюсь за пару минут: натягиваю джинсы, теплый светлый свитер крупной вязки, надеваю ботинки и набрасываю куртку на плечи. Сажусь в автомобиль и говорю водителю адрес. Я бы с радостью ездил сам, но боюсь забыть маршрут прямо посреди дороги.

Я консультировался у нескольких опытных докторов и все они утверждают, что это нормально. Что моя память просто освобождает место одним воспоминаниям и перекрывает другие. Я верю, но почему-то сомневаюсь. Хочу проверить все еще раз, но в последнее время как-то не до этого.

В свою компанию, которой временно руководит брат, я подъезжаю ближе к обеду. Захожу в свой кабинет и наблюдаю не совсем приятную картину: Богдан сидит в кресле, а на столе, перекинув ногу на ногу и обнажив тело до середины бедра, сидит его секретарша.

— Прошу прощения, что прерываю, — обнаруживаю свое присутствие и прохожу внутрь. — У нас серьезный разговор.

Даю девушке пару минут, чтобы понять, что она здесь лишняя, после чего сажусь в кресло и жду, пока он продефилирует на выход. У двери она останавливается, поворачивается и призывно улыбается брату, а я закатываю глаза и спрашиваю у Богдана, едва за ней закрывается дверь: