Рубеж атаки - Макс Глебов

Сражение я разложил по полочкам. Боевое моделирование в данном случае проводилось коротенькими кусочками, от решения к решению, ведь экзамен был теоретическим. Зато каждое свое действие и действие противника требовалось детальнейшим образом мотивировать и указывать все плюсы и минусы тех или иных вариантов. Мы бодались с экзаменаторами около трех часов. Десантный корпус – мощная сила, и если его не раскатать с орбиты, может дать отпор достаточно сильному врагу. В мою задачу входило удержание плацдарма до подхода из космоса дополнительных сил нашего флота, которые обеспечат захват низких орбит со всеми вытекающими последствиями.

Задача сложная, но типовая. В прошлой жизни я решал подобные уже не раз, поэтому решения я принимал достаточно быстро. В таких условиях главное обеспечить своим войскам устойчивость к воздушным атакам противника. Не имея собственной атмосферной авиации сделать это непросто, но вполне возможно. Для этого и даны боевым роботам зенитные ракеты и скорострельные пушки, и если у легких Варанов ракет всего по две штуки в ранцевых пусковых установках, то тяжелые Бизоны имеют их солидный запас. Здесь важно не давать противнику выбивать мои средства противовоздушной обороны огнем с земли, постоянно меняя позиции роботов и не давая противнику пристреляться по ним чем-нибудь тяжелым, и тогда вражеской атмосферной авиации приходится очень невесело.

Я отправил на передний край легких роботов и пехотинцев в броне, а весьма эффективных в борьбе с самолетами Бизонов отвел вглубь обороны. Сравнительно легкие Вараны, конечно, не слишком устойчивы в бою с тяжелыми машинами врага, но противотанковые ракеты у них злые и в мобильной обороне они вполне могут сдерживать вражеские атаки. Вот интересно, танки здесь я видел только в музеях, в действующей армии встречались самоходные артиллерийские установки, и не более, а ракеты все равно назывались противотанковыми, наверное, исторически. Вообще, странно, что здесь танки вымерли, как мамонты. В моей прошлой жизни эти грозные боевые машины вовсю использовались и нами, и жабами. Тяжелый танк прорыва очень неплох в планетарном бою, хоть и несколько прямолинеен в плане тактики применения. А здесь вот не прижились…

Мои оппоненты пытались прогрызть оборону вверенного мне корпуса разными средствами, но болт с левой резьбой на каждую хитрую попытку всегда исправно находился. Я не пытался изобретать какие-то невиданные велосипеды о пяти колесах и семи педалях. Просто необходимости не было. Корпус стоял и отбивался, маневрируя огнем и подвижными резервами. Пожалуй, единственное, что я взял не из тактических наставлений, а из своего генеральского опыта, это создание смешанной мобильной группы ПВО в составе десятка Бизонов и тридцати Варанов, нещадно выдернутых из взводов и рот, оставшихся в итоге без роботов и отправленных в тактический резерв. Эта группа обладала просто феноменальной подвижностью, а прямо в ее боевых порядках двигались транспортно-заряжающие машины. Такое построение в обычном бою крайне уязвимо, но в моем случае группа не лезла в огневой контакт с наземными войсками противника, а действовала на контролируемой моим корпусом территории, и главной ее задачей являлся быстрый маневр средствами противовоздушной обороны. Эти мои роботы попили много крови атмосферной авиации условного противника, и вставшие было на дыбы экзаменаторы, к концу сражения только досадливо морщились, глядя на цифры потерь своих самолетов в очередной бесплодной попытке подавить ПВО плацдарма.

В общем корпус мой устоял, и даже, как заметил по итогам экзамена О’Салливан, не потерял ударной силы и смог оказать помощь высадившемуся подкреплению в развитии наступления.

На следующий день мне торжественно вручили диплом об окончании академии Генерального штаба вместе с майорскими погонами. Так положено, окончил академию генштаба – получи следующее звание. Вот и стал я старшим офицером, в самом младшем звании этой категории, то есть попрощался с кучей маленьких звездочек и получил взамен одну среднюю.

* * *

– Откуда он вообще взялся? – задал вопрос сэр Пол Крофтон, самый молодой из группы джентльменов, удобно расположившихся в мягких креслах в обставленной старинной мебелью библиотеке фамильного поместья лорда Бэдера, – Еще год назад о нем никто не слышал.

– В том-то все и дело, что ниоткуда, – задумчиво ответил сэр Джон Пауэлл, еще один гость лорда, – он появился как бы из ничего, на абсолютно пустом месте, поэтому мы и обратили на него внимание так поздно.

– То есть для его продвижения наверх не имелось никаких предпосылок?

– Этого в принципе не должно было произойти. Даже очень талантливый человек не способен сделать то, что сотворил этот Лавров, а он ведь никогда не проявлял никаких особых талантов, но потом, в возрасте четырнадцати лет, он заболел астероидной горячкой. С этого момента Лаврова уже фактически вычеркнули из жизни, ведь всем было известно, что при таком диагнозе не выздоравливают. Поначалу все шло, как обычно. Болезнь прогрессировала, для ее сдерживания требовалась все более интенсивная терапия. После очередной процедуры он впал в кому, и с высокой вероятностью мог из нее уже не выйти. Но… Лавров очнулся. Наши люди аккуратно опросили медсестру, ухаживавшую за ним в больнице на Титане. Пациент внезапно почувствовал себя лучше, намного лучше, что нехарактерно для типичного течения астероидной горячки на средней и поздней стадии. Лавров попросил планшет и доступ к сети, сославшись на то, что хочет перед смертью закончить какие-то свои дела.

– Ну, пока ничего сверхъестественного я не вижу, – заметил лорд Бэдер, слегка качнув седой головой, – мало ли почему болезнь на время отступила.

– Все необычное начнется дальше, – ответил Пауэлл, – Лавров начал работать с интенсивностью, доступной далеко не всем абсолютно здоровым людям. Такой режим должен был сжечь его силы буквально за час-полтора, но, по словам медсестры, пациент на глазах становился все бодрее и работоспособнее, что подтверждали и показания приборов. Нам удалось осторожно взломать сервер больницы и получить доступ к запросам, которые делал Лавров в сети. Аналитики сэра Регрейва утверждают, что он сразу начал поиск высших учебных заведений, дающих образование по медицине, физике и биохимии, а когда нашел их, практически без паузы стал последовательно сдавать вступительные, промежуточные, а потом и итоговые экзамены. Конечно, какое-то время он потратил, изучая литературу и базы данных по соответствующим предметам, но время это было явно недостаточным для усвоения даже десятой части тех знаний, которые он потом продемонстрировал при сдаче экзаменов. Профессорам, принимавшим у него тесты, Лавров говорил, что его мотивировала к интенсивным занятиям смертельная болезнь, и они предпочитали не вдаваться в подробности, но наши люди проверили практически всю активность Лаврова в сети за предшествующий год. Он вообще не интересовался ни медициной, ни биохимией, ни физикой за пределами обязательной школьной программы, да и в ее пределах делал это лишь в минимальном объеме. Таким образом, все знания, которые позволили объекту разработки получить за несколько дней три высших образования, он усвоил уже после выхода из комы, что, в принципе, невозможно.

– Да, это уже действительно серьезно, – согласился лорд Бэдер, – Продолжайте, друг мой, это ведь не все, что вам удалось узнать?