Битва за Рунет. Как власть манипулирует информацией и следит за каждым из нас - Андрей Солдатов

С первого дня путча Бардин думал о КГБ. Он был уверен, что спецслужбы следят за офисом «Демоса» и что наблюдение было установлено за несколько дней до того, как в воздухе запахло переворотом. Он даже видел одинокую фигуру, стоящую недалеко от входа в здание. Но КГБ не стал вмешиваться: его сотрудники не появились ни в офисе «Демоса» на Овчинниковской набережной, ни в вычислительном центре Курчатовского института.

Впрочем, КГБ никуда не исчез. В последующие годы спецслужбы продолжали внимательно наблюдать за этим новым способом распространения и обмена информации. Наблюдали, но не могли до конца понять.

Провал ГКЧП освободил советских граждан от тотального контроля компартии. К декабрю 1991 года СССР фактически перестал существовать. Это было странное время: старые советские правила уже перестали действовать, а новые, демократические, еще не были сформулированы. В какой-то момент КГБ даже начал водить экскурсии по собственной штаб-квартире, демонстрируя себя иностранным туристам словно реликт древней эпохи. Иностранцы хлынули в Москву и другие крупные города России, по всей стране расцвел частный бизнес, и в каждой подворотне начали появляться совместные предприятия, открытые на деньги зарубежных инвесторов.

Но свобода принесла нечто, к чему оказались не готовы те, кто вырос в теплице советского патернализма, – свободу выбора. Даже прозападно настроенные предприниматели, желавшие развивать компьютерные и сетевые технологии, чувствовали себя не в своей тарелке.

Министр связи Владимир Булгак – тот, кто в дни путча доставил мобильный радиопередатчик во внутренний двор Белого дома, – столкнулся с множеством проблем, как только избавился от контроля союзного Министерства. Он принял дела в том же здании Центрального телеграфа, в котором до него работал Кудрявцев. Вскоре ему пришлось заняться тем, что столько лет изводило Кудрявцева{42}, – отвратительной междугородней и международной связью.

Новому русскому бизнесу требовалось много хороших линий связи, чего существующая инфраструктура дать не могла: к 1991 году в стране функционировало лишь две тысячи двести международных каналов, доставшихся от СССР.

Булгак собирался проложить трансроссийские линии связи, чтобы соединить страну с внешним миром, – проект, о котором мечтали поколения советских связистов. Он хорошо понимал, что без иностранных инвестиций добиться этого невозможно, поэтому убедил президента Ельцина дать ему право подписывать гарантии по выплате кредитов к договорам. Затем он пригласил Японию и Данию принять участие в проекте. Благодаря им по России протянулись магистральные линии: радиорелейная линия от Санкт-Петербурга до Владивостока и оптоволоконный кабель от Санкт-Петербурга до Копенгагена, которые соединили страну с международными центрами связи в Северной Европе. Кроме того, связисты проложили оптоволоконный кабель до поселка Джугба на Черном море в Краснодарском крае, а от Джубги, по дну Черного моря, через Босфор и Дарданеллы вышли на Палермо, в Южную Европу. Оптоволоконный кабель от Владивостока через Находку в Токио и Сеул дал современную связь с Азиатским регионом.

На это ушло два с половиной года и 520 млн долларов. Из них большую часть – 500 млн – дала Япония, остальное – Дания. Булгак взял кредиты на семь лет, а рассчитался за три года. «Спрос пошел очень большой. Мы рассчитывали, что эти линии будут полностью загружены через пятнадцать лет. Они загрузились за пять лет полностью», – вспоминал Булгак{43}. Позже он скажет Николаю Рыжкову, бывшему премьеру горбачевского правительства: «Ты знаешь, во сколько мне это обошлось? 520 миллионов долларов. Всего. Ты был премьером в советские времена, для тебя были эти 520 миллионов – да ничего, за запятой. Что ж ты этого не мог сделать?» Ответить на это Рыжкову было нечего{44}.

Булгаку удалось увеличить количество международных линий в тридцать раз, до шестидесяти шести тысяч, и каждая была цифровой.

Но одни кабели без модернизации телефонных станций не могли решить проблему. «Встал вопрос: на чем жить дальше? Наша промышленность по производству цифровых станций, к сожалению, отстала от Запада к тому времени на 20–25 лет, – вспоминал Булгак. – Ну, и пришли к выводу, что наша промышленность их не догонит в обозримом будущем. А значит, мы должны покупать. Стали строить станции. Станции были, но нужно было это хламье старое выкинуть и поставить новые, цифровые». В следующие три-четыре года все российские междугородние станции получили новейшее цифровое оборудование, произведенное на Западе. К 1995 году инфраструктура связи в России была полностью обновлена и стала соответствовать мировым стандартам.

В то же время ученые Курчатовского института боролись с другими проблемами. Обслуживание открытой телефонной линии с Финляндией обходилось примерно в 20 000 рублей в месяц – скромный советский автомобиль, для сравнения, стоил около 45 000. Откуда простым инженерам и физикам взять такие деньги, чтобы поддерживать свое детище на плаву? Они были типичными учеными, воспитанными в советской системе, хотя и видели все ее изъяны и недостатки. В СССР частное предпринимательство долгие годы находилось вне закона, поэтому они совершенно не представляли, как вести бизнес. Сотрудники, оставшиеся в Курчатовском институте, постоянно спорили с бывшими коллегами из «Демоса» о том, как сделать сеть рентабельной.

В декабре 1991 года, когда советский флаг перестал развеваться над Кремлем, Вадим и Полина Антоновы, работавшие в «Демосе» со дня его появления, уехали из страны в Калифорнию, в Беркли{45}.

В конце концов пути двух команд разошлись. Кооператив «Демос», располагавшийся на Овчинниковской набережной, превратился в одноименную компанию, поставляющую услуги по доступу к Сети, в первого российского интернет-провайдера. Одно из его подразделений занялось продажей персональных компьютеров – крайне прибыльным бизнесом в России начала 1990-х. Вырученные средства пустили на финансирование провайдерских услуг.

Весной 1992 года команда Алексея Солдатова занялась преобразованием «Релкома» в открытое акционерное общество – компанию, управляемую собственными акционерами. Среди основателей числился Курчатовский институт, председателем совета директоров стал Велихов. Солдатов, сохранивший пост директора вычислительного центра, был избран президентом, а Валерий Бардин занял пост его заместителя и директора по развитию. Вместе они хотели создать компанию, которая предоставляла доступ в интернет на национальном уровне.